Горец

Решение выйти замуж далось не так легко, как могло показаться со стороны. Просто никому не пожелаю оказаться в такой ситуации, как у меня, когда у тебя вроде есть родители, но им ровным счетом все равно, где ты, с кем ты, как будешь жить. Ни мама, ни папа так и не позвонили, когда вечером в новый айфон я вставила восстановленную симку. Я еще тешила себя надеждой сутки, звонили-писали кто угодно, но только не родичи. Впервые у меня не было ломки посидеть в сетях, запостить фотку, я с каким-то равнодушием многое пролистала, половину не читала, на звонки не отвечала. Полностью погрузиться в апатию не дали Давид и Хадя.

Квартира холостяка оказалась ну совсем не холостяцкой. Зачем одинокому мужчине жилье на весь этаж с четырьмя спальнями, с огромной гостиной, столовой, кухней, кабинетом, с четырьмя ванными комнатами — загадка. Мне выделили одну из четырех комнат, великодушно разрешили господствовать в ней по своему желанию, со своими вещами, которые мы забрали из маминой квартиры. У малышки оказывается в папиной берлоге тоже комната, значит она все же периодически жила с ним. И одежда была. Забота Давида о моем состоянии очень тронула, видимо запомнил, что шоппинг для меня терапия.

Вчера меня накрыла тоска, я забилась в самый угол террасы, закутавшись в плед, смотря на темное море. Мысли не хотели формироваться в планы, цели, превратились в желе. Давид принес бокал вина, ободряюще погладил по плечу. И вот утром выдал карту.

— О, я смотрю у вас примерка полным ходом, — неожиданно раздается голос, который по идеи должен быть на работе. Но Давид, кинув пиджак на диван и какой-то пакет, присаживается на подлокотник. Хадя начинает перед ним кружиться.

— Красиво. А ты? — устремляет на меня своими темные глаза, заставляя смутиться от внимания. Не спеша кружусь. Не сердится, что мы тут изображаем мать и дочь?

— Нравится? — недавно поймала себя на мысли, что мне необходимо для уверенности одобрение Давида. Когда вчера приготовила впервые самостоятельно ужин под чутким руководством ютуба, его «вкусно» вселило в меня больше бодрости духа.

— Вы выглядите великолепно. Хадя, смотри, что тебе принес папа, — как фокусник достает из пакета коробку, в которой оказывается кукла со зверьком. Я сегодня видела этих героев, они из какого-то мультика. Судя по радостному лицу малышки, она любит этих персонажей, хватает подарок и бежит в свою комнату. У нее там большой дом для вот этих куколок.

— А мне подарок? — задаю вопрос под атмосферу, не рассчитывая ни на что.

— И для тебя у меня есть подарок, — удивленно вскидываю брови, подхожу ближе к Давиду. В его руках появляется футляр. Сглатываю, когда откидывает крышку. На белом атласе два обручальных кольца из белого золота.

— Почему не желтое? — лишь бы не молчать, дать время успокоиться сердцу, выровнять дыхание.

— Твое из белого золота, мое из серебра, — берет тонкое кольцо с россыпью бриллиантов, игнорируя вопрос. Открытая ладонь намекает мне дать ему свою руку. Конечно, я, как все нормальные, да и ненормальные, девушки мечтала о свадьбе с любимым человеком, в белом платье, с фатой два метра, как минимум, с лимузином и банкетом. Но не думала, что фиктивный брак может вызвать спазм в груди, слезы на глазах и восторг. Кольцо как для меня, идеальный размер, оно мне даже нравится больше, чем кольцо с бриллиантом рядом. Прохлада металла и теплые пальцы Давида — я в эпицентре зарождающей бури, о которой никто не предупредил.

— Вроде как раз.

— Можно поменять, если бы не подошло.

— Нет, оно в единственном экземпляре.

— Спецвыпуск?

— Считай, что так.

— Дай мне, — выпаливаю быстрее, чем думаю, когда вижу, что Давид собирается без торжества надеть свое кольцо. Он секунду колеблется, но все же отдает кольцо.

— Постараюсь тебя не разочаровать, — зачем-то произношу, поднимая на него глаза. Сама тянусь к нему, словно между нами кто-то стягивает невидимые веревки, затягивая в замысловатый, сложный узел, который не развяжешь, только разрежешь.

— Нам еще нужно обсудить договор, — наши губы рядом, мы настолько близко друг к другу, что его парфюм кружит голову. Осторожно вдыхаю его запах, рассматривая кончики черных ресниц. Блин, что-то идет не так, я слишком часто тянусь к нему, сама вешаюсь ему на шею, сама всегда его первая целовала, а он… ему это не нужно. И брак — это формальность, он ведь и словом не обмолвился о том, что у нас могут быть и близкие отношения. Дура ты, Алена. Дура.

— Ты прав, — поспешно отхожу от него, иду вообще в сторону кухни, мне нужно себя чем-то занять. Идиотка! Сама твердишь, что не твой тип, не твой вкус, сама готова целовать его, готова не разочаровывать, а ведь никто этого не просил.

— Ален.