Горец

— Чай или кофе? Может обед? Я сегодня приготовила запеканку, — да, поесть самое то, возможно от голода у меня желудок липнет к позвоночнику. Меня резко разворачивают, упираюсь ладонями в грудь. Не дают и секунды понять, что происходит, как мой рот берут в плен требовательным поцелуем. Вырывается стон. Боже, это я? Ужас, но как же сладко он целуется, да за этот поцелуй можно без сожаления душу продать. Трезвею от эмоций, рассеивается мой дурман, когда Давид прижимает к себе, задрав подол платья. Его ладони оказываются на моих ягодицах. Сердце ухает вниз, кажется мышцы, как истончившиеся канаты, рвутся пополам, сердцебиение не может быть у меня в внизу живота.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Этого хотела? — его дыхание опаляет лицо, щеки горят, голова в тумане. Отклоняет голову в сторону, водит носом по щеке, прикрыв глаза. Едрит Мадрид!

— Кажись мы перегнули палку, — хочется сказать твердо, иронично, выходит пискляво, со сбитым дыханием. Давид сразу же отстраняется, аж легче становится дышать. Ух.

— Перегибаешь ты, потом обижаешься, хотя изначально мы договорились, что будем держаться друг от друга подальше, — возвращается к дивану, берет файлик. Я наливаю в стакан воды, меня потряхивает еще, а по Давиду фиг скажешь, что его ситуация выбила из колеи. Смотрит выжидательно, убедившись в моем адекватном состоянии, кивает на стул за обеденным столом. Послушно иду, надо почитать контракт, расставить точки и обозначить границы. А еще надо Дине позвонить и предложить ей охомутать Давида, не фиг такому экземпляру бродить на свободе, провоцировать не нужные порывы. И по хрен, как это будет выглядит со стороны, главное, что я лезть к нему с поцелуями не буду, зная, что он занят.

Брак на год, а дальше на неопределенный срок, расторжение по взаимному согласию без претензий друг к другу, присутствует даже понятие калым. Удивленно смотрю на Давида.

— Это по нашим традициям, за невесту дают плату, чтобы в случае развода, она не осталась ни с чем.

— За первую жену ты тоже платил?

— Да.

— Много?

— Она ни в чем не нуждается.

— А меня во сколько ты оцениваешь?

— Я куплю тебе квартиру, чтобы ты не зависела от родителей, — квартира? Мне с трудом удается не смять бумаги в руках, не заплакать при Давиде. Чужой человек заботится обо мне лучше, чем родители. Дожила.

— И мне всего лишь нужно изображать из себя жену год?

— Пока год, дальше посмотрим.

— Как будем выкручиваться, когда через год у нас на руках не будет агукающего, слюнявого карапуза?

— Хадя тоже получилась не в первый год, так что мои таких вопросов не зададут.

— Сколько вы были в браке, если не секрет? — ответит или нет? Давид поджимает губы, задумывается.

— Мы с ней знакомы давно. Развелись два года назад.

— По обоюдному согласию?

— Можно сказать, что так.

— Так, все как-то красиво получается, а как же угроза по поводу рождения сына? Или это просто твоя манера меня запугивать?

— Судя по тому, как тебе нравится со мной целоваться, мы можем перейти на новую ступень более близкого знакомства.

— Хочешь сказать, что не прочь переспать со мной? — бумаги в сторону, там все понятно, а вот по поводу желаний Давида там ни слова.

— Ты красивая, Алена, и да, вызываешь интерес, но я не сплю с женщинами без их согласия.

— Не принуждаешь?

— Нет.

— Не играешь в ролевые игры?

— Нет, — губы дрожат в сдерживаемой улыбке.

— Даже БСДМ не интересно?

— Тебе нравится, когда тебя шлепают по попе? — приподнимает черную бровь, потирая большим пальцем свои губы. Я слежу за пальцем, непроизвольно облизываю губы, кажется опять отвлекаюсь.

— Меня никогда не били.

— Я тоже не собираюсь, только если в шутку.

— Анал?

— Нет.

— Минет? — сексуальный допрос, Давид открывает рот, закрывает его, брови то взлетают вверх, то сводятся к переносице, глаза то на меня, то к потолку. Скромняжка какой. — Куни?

— Ален, — ставит локти на стол, подается в мою сторону, ловя меня взглядом. — К чему такие вопросы? Давай мы все же останемся в платонических отношениях, это будет более благоразумнее.

— А как же потребности?

— Ты о своих переживаешь?

— О твоих! Не хочу, чтобы за моей спиной шептались о твоих изменах. Кстати, у меня есть подруга и ты в ее вкусе, я не буду против, если между вами, — указательными пальцами потираю друг об дружке. — Потом вы можете пожениться, если совпадете в иной плоскости.

— Ты серьезно? Может сразу тройничок организуем, а там и многоженство, благо вера мне это разрешает.

— Я буду главной женой? По вашим там понятиям, муж обязан одинаково уделять внимание своим женам.

— Ну так что? Шокируем по полной программе наших родственников?

— Это шутка? — недоверчиво смотрю на серьезного Давида, в нем нет и намека на игривость. Стало как-то неприятно от предложения. Делить его? Знать, что сегодня ночью не ночует дома, потому что исполняет супружеский долг с другой женой, мне не нравится ни мысль, ни смысл шутки. Вообще не нравится его представлять с кем-то еще. Как собака на сене, и себе не нужен, и чужим не дам.

— Ну, так что?

— Забудь.