Горец

— Просто давай верить друг другу, разговаривать друг с другом. Я же не душу тебя сейчас за то, что тебя лапал какой-то недоумок! Поверь, хотелось свернуть ему руку.

— К нему не стоить ревновать, — как же хорошо в объятиях мужа, как же клево прижиматься щекой к его груди, слушать гулкое сердцебиение. — Он гей.

— Что? — пытается отстраниться, но я теснее жмусь к нему, обняв за талию.

— Это Алекс, мой друг. Мы дружим давно, я первая его поддержала, когда он признался в своей нетрадиционной ориентации. Я его очень люблю. Он мне как старший брат, которого у меня нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ален, — обхватывает мое лицо, заглядывает в глаза. — я верю тебе. Верь и ты мне. Прости, что накричал на тебя. Я думал, мы сегодня романтично проведем время, специально отодвинул дела. Утро получилось смазанным, вызвали на работу, не могли без меня решить вопрос с рекламным агентством. День и вечер коту под хвост…

— У нас еще ночь, — подмигиваю, Давид качает головой.

— Поехали домой, — целует в кончик носа. — Я ужасно хочу есть.

— Вопрос с Варей остался открытым. Может ты ее переведешь в другой отдел?

— Я решу вопрос с Варей, нужно только подумать, кого поставить на замену.

— Без секретарши совсем никак?

— Нет, Ален, я же не буду заниматься звонками, письмами, у меня есть поважнее дела.

— У меня есть одно предложение, — предложение возникает спонтанно, как обычно импульсивно, но мне кажется оно правильным. — Давай я пойду к тебе работать? Диплом я могу поручить писать человеку за деньги, это отличная возможность нам узнать друг друга получше.

— Я лояльный муж, но очень требовательный начальник, Алена. Не каждая выдержит мой темп и требования.

— Варя выдерживает, значит и я смогу, — вот теперь из принципа пойду работать к Давиду. — Ты сомневаешься во мне?

— В тебе? — качает головой, посмеиваясь. — Никогда. Боюсь, что хаос меня настигнет не только в личной жизни, но и на работе. Можно я подумаю над предложением?

— Сутки, я завтра закрываю досрочно сессию.

— Ты бы лучше подумала, какие подарки нужно для родителей, Хади, бабушки. И еще, Ален, — перестает улыбаться, хмурится. — по поводу одежды.

— А что с ней не так? — отхожу от Давида, направляюсь к пассажирской стороне внедорожника. Он распахивает передо мной дверь. — В моем гардеробе все в порядке.

— У меня все же есть несколько замечаний, — захлопывает дверь, идет на свою сторону. — Вот эти платья, — выразительно смотрит на мой разрез. — пусть останутся для дома. Я просил одеваться скромнее.

— Этот наряд предназначался для тебя! — завожусь от замечаний, сверкая глазами. — Кто ж знал, что мне пришлют такую милую фоточку.

— Ален…

— И да, под этим платье еще сексуальное белье, мне хотелось тебя удивлять, но сейчас подумаю, что действительно стоит перейти на балахоны, трусы до талии из хлопка.

— Ален…

— Все, что я ни скажу, ни сделаю, все не так! — дальше мне не дают говорить. Давид затыкает мне рот поцелуем. Я возмущенно упираюсь ладонями ему в плечи, но держит меня за голову, подчиняя своему натиску. Черт! Не хочу сдаваться, хочу еще позлиться, но отвечаю на поцелуй, перестав сопротивляться.

— Упрямая, моя девочка, — шепчет в губы. — Как мне сложно с тобой, но не хочу, чтобы ты обижалась на меня.

— А ты не обижай меня. Дай чуть больше уверенности в завтрашнем дне, — часто моргаю, почему-то в уголках глаз скапливает влага. Давид отпускает мою голову, достает из внутреннего кармана пальто футляр. Сейчас в преддверии скорого Нового года чувствую себя маленькой девочкой. На черной бархатной поверхности лежит браслет с очень сложным плетением, но я уже сунула свой любопытный нос в интернет и знаю, что это плетение называется «колосок». Через каждый сантиметр бриллиант.

— Твое?

— Для тебя только мое. Планировал подарить на Новый год, придется сейчас. Делал со дня свадьбы на Кавказе, — берет браслет, я протягиваю руку, осторожно застегивает, поглаживая мое запястье.

— Для меня?

— Да, для тебя, — я не сдерживаюсь и целую его в уголок губ, с наслаждением царапая ладонь об щетину.

Все же слезы скатываются по щекам. Давид ловит их губами. Из меня рвутся слова любви, но я их ловлю на кончике языка. Не хочу обжигаться, не хочу, чтобы знали мое слабое место. А Давид моя ахиллесова пята, моя личная тахикардия, мой источник эмоций.

— Он очень красивый, — поглаживаю золотую цепь, камушки, облизываю губы. — Ты талант.

— Поехали домой?

— Знаешь, я очень проголодалась. Чур, две голени мои, ты бери все остальное, — вытираю ладонями мокрое лицо. — И бокал вина.

— Вино ты уже пила! — Давид откидывается на сиденье, заводит машину.

— Ой, что я там пила! Какой-то несчастный бокал, вот под твоим присмотром приговорю дома бутылочку. И сегодня сплю с тобой, закинув ноги на тебя! — кручу браслет, — Ток смотри, когда пьяная, могу приставать с очень грязными намереньями!