Гори

И вот теперь, в этот студеный, почти февральский день, наблюдал, как голубой дракон трудится на втором поле, завершив первичную расчистку первого куда быстрее, чем он, Гарет, рассчитывал. Он-то думал, что работы займут месяц, а дракон, видать, доделает оба меньше, чем за две недели. Чертов дракон, который не допустил ни единой ошибки с тех самых пор, как явился на ферму. Который, правда, кажется, спас его дочь во время того инцидента на дороге, с без вести пропавшим помощником шерифа Келби, по которому никто в городе не скучал. Дракон, которого Гарета просили убить в обмен на пять тысяч долларов.

«Мы знаем, что вы человек мирный, – говорилось в письме, которое он с тех пор успел перечесть бессчетное количество раз. С этого оно начиналось. – Мы знаем, что вы ничего так не хотите, как обеспечить вашу дочь, и знаем, что со времени кончины жены это было очень нелегко. Нам известен, – говорилось дальше, – ваш превосходный послужной список за годы войны и в особенности ваше героическое поведение во Франции. Вы – человек действия, Гарет Дьюхерст».

Откуда они обо всем об этом узнали? И кто вообще такие эти «они»?

Подписи в письме не было, штемпеля тоже – просто лист бумаги и четкий текст на нем, от руки, но печатными буквами.

«Мы не думаем, что вы возьметесь за дело с беспечной отвагой или тем паче с удовольствием. Именно поэтому мы уверены, что обратились к правильному человеку. И мы, безусловно, понимаем, что вы будете сомневаться и, весьма вероятно, откажете нам. Мы умоляем вас не отказывать».

Мольба приняла облик первых пятисот из пяти тысяч долларов, объявившихся на его банковском счете. Вот так, просто и ясно – и независимо от его окончательного решения. Это была совершенно непредвиденная удача – упала как гром с ясного неба! – и хотя ферма уже с головой ушла в долги и эти пятьсот ее даже близко бы не спасли… – зато пять тысяч могли бы. И даже, возможно, немного бы осталось, чтобы купить уже наконец дочери куртку по размеру. Гарет со стыда сгорал оттого, что даже одеть ее нормально не в состоянии.

В письме говорилось, что смерть когтя должна выглядеть как несчастный случай. Драконов защищали те же законы, что и людей. Если одной стороне сойдет с рук убийство другой, война будет неизбежна, а с ней – полное взаимное уничтожение.

«Мы не станем представляться вам, мистер Дьюхерст, даже после того, как миссия будет окончена. Оговоренная сумма просто появится у вас на счете. Можете объяснить это властям, как сочтете нужным. Мы никогда не объявимся, чтобы опровергнуть ваши слова».

Были ли это Верящие? Об их религии Гарет имел самое слабое представление, но что гибель дракона для них – наихудшее возможное святотатство, это знали все. Верящий скорее сам себя убьет. Время от времени так и случалось. Но у кого еще могут быть такие деньги в послевоенное десятилетие, кроме церквей и правительства?

«Имейте в виду, сэр, что это плохой дракон. Мы сообщаем вам это с тяжелым сердцем и далеко не в том смысле, в каком люди обычно поносят драконов, говоря об их предполагаемой праздности, мелочности, алчности, об их опасной уверенности в собственном превосходстве. Речь о том, что этот конкретный дракон станет действовать так, что навлечет серьезную опасность – и не только на мир в целом, мистер Дьюхерст, хотя и это тоже, но лично на вас и вашу дочь».

Это уже смахивало на пророчество, которыми, он знал, промышляют Верящие… но, опять же, ни одному Верящему в голову бы не пришло причинить вред дракону. Все это явно какой-то дикий розыгрыш, надувательство… – хотя и очень дорогостоящее, даже если пять сотен долларов – это все, что ему с них перепадет.