Гори жить (СИ)

Теперь у меня, во-первых, работал Джо Макальпин, и я, теоретически, мог вызывать его в Москву из Гонконга — и даже хотел это сделать! Азиатский филиал под его руководством шел вперед семимильными шагами, и если в основе этого успеха заложены таланты Джо, отчего не применить его умения в Москве?

Во-вторых, здесь служила Белла — фантастически способная и как менеджер, и как агент, и как психолог, и вообще. Иногда я даже думал, что она лучше меня… Но мысли эти гнал! Пусть лучше, на здоровье, зачем же на этом фокусироваться?

Однако Джо и Белла в одной лодке не уживутся — это ясно. Он там в Гонконге, между прочим, так и не выполнил ни единой из директив, проистекавших из инициатив нового менеджера, хотя я и не посвящал его в авторство идей. Привезти его сюда — тогда куда девать Беллу? Создать под нее обособленное подразделение и выселить в другую башню Москвы-Сити? Это целое дело, небыстрое, да и в Гонконг тогда нужно искать другого управляющего.

К тому же мне не хотелось терять возможность ежедневно видеть Беллу. Она меня восхищала! Любил ли я ее? Тогда — еще нет, но влюбленность захлестывала меня по самые уши. Разумеется, я предпринимал попытки замутить с нею. Но она ловко выскальзывала из моих сетей, не забывая при этом обжечь взглядом и заманчиво качнуть бюстом.

Грудь ее выглядела живо и упруго: в отличие от наших дам, она не носила за пазухой кубометр мебельного поролона. Дверь, случайно задетая крутым бедром юной менеджерицы, трепетала и стонала чуть не полминуты, пока успокаивалась. О, как хотелось мне коснуться этого тела!

«Ладно, — подумал я, — долго раскатывать не стану. Тем временем пускай порулит Беллка!»

Объявив свою высочайшую волю, я улетел в Мендосу, к Алексу.

* * *

Алекс, по обыкновению, встретил меня конкретикой планов. «Сегодня пьем вино литрами и едим аргентинскую говядину килограммами, — обрадовал он меня сходу, — после два дня отлеживаемся, помогая почкам выводить продукты белкового распада».

Потом он ведет меня на Аконкагуа с полным циклом акклиматизации — я должен накрепко усвоить принципы успешного восхождения, мои подвиги на Эльбрусе ужаснули его — а там, набрав за две недели нужное состояние, мы взбегаем на Охос-дель-Саладо, еще один местный почти что семитысячник. Уже под моим руководством.

Я даже рассмеялся.

— А что смешного? Ведь надо же тебе расти как альпинисту? Да и в жизни необходимо проявлять лидерские качества! Вот это восхождение и станет пробой, — говорил мне Алекс, а я улыбался, не в силах противиться. И еще от вина, и от удовольствия видеть друга, и просто от хорошего настроения.

Но откуда ему известно про Эльбрус?

Оказывается, мир квалифицированных альпинистов теснее и дружнее, чем кажется со стороны. За самоуверенными одиночками инструкторы следят внимательно, хотя и издали: никому не охота получать нахлобучку за недосмотр на маршруте. Так что больше рискуют не глупые выскочки вроде меня, бредущие в хвосте вслед за всеми, а самоуверенные группы, прущие черт-те какими склонами по трещиноватым ледникам и опасным осыпям.

Именно они, состоящие, помимо зеленых новичков, из опытных восходителей и даже признанных мастеров, формируют печальную статистику. Такой вот парадокс…

Официанты принесли нам целую гору жареного мяса, и мы откупорили вторую бутылку. Если пить много вина и есть много мяса, похмелье превращается в огромного разъяренного Халка — но я уже знал: зеленая рубаха в клетку, подаренная Джо, избавляет от мук. Серьезно!

Пили мы до вечера — я был в ней. Как ложился спать (судя по следам, не ложился, а падал, причем первый раз промахнулся мимо постели), даже не помню — но проснулся тоже в ней, бодрым и свежим, будто и не травился с вечера продуктами сбраживания углеводистой органики.

Алекс же, по-моему, вообще не страдает ни от чего и никогда. Только шероховатость на щеках выдает его пристрастие к блужданию на морозе под жестким ультрафиолетом. Но и то — старые альпинисты, говорят, носят эти отметины до конца жизни; Алекс же словно анаконда — отлинял, сбросил лохмотья старой кожи, и как новенький!

Вот спросите меня, сколько ему лет — и я не отвечу. В Африке думал, как мне. После Килиманджаро понял: больше. Теперь полагаю, он вдвое старше меня. Может быть. Я интересовался у него самого — говорит, не помню. Без намека на улыбку. Врет, конечно. Просто пугать не хочет.

Так или иначе, на следующий день, вместо того чтобы отлеживаться и отпаиваться водичкой после доброй попойки, мы заглянули в Министерство Туризма, растолкали очередь брутальных восходителей, заявившихся в учреждение с рюкзаками и в негнущихся горных ботинках — почему не в стальных кошках? — и получили заветные пермиты. Без официально заверенного разрешения всесильные рейнджеры не подпускают туристов к Аконкагуа даже на пушечный выстрел.