Горячая купель

Взвод Батова, продравшись через лес, где между старыми соснами теснились густые заросли цепкого кустарника, вышел к дороге. В нескольких десятках метров угрожающе зияла черным отверстием ствола пушка, но она молчала. Под ней обосновались фашистские пулеметчики и без передышки поливали цепь наступающих.

Оспин стрелял длинными очередями до тех пор, пока его пулемет не замолчал от резкого удара.

Немецкая пуля прорвала ось пулеметных катков, от удара оборвалась шейка гильзы и застряла в патроннике. Это был пулемет системы Горюнова.

— На походе хорош, легок, — ворчал Оспин, вновь и вновь загоняя патроны в патронник и пытаясь таким способом вытащить застрявшую там шейку гильзы, — а в бою, что принцесса, — не тронь!

— И в бою не плох, — возразил Батов, — пока пуля не коснется.

Мысли взводного метались в поисках выхода. Он вспомнил, что видел извлекатель в сумке у Седых, и во что бы то ни стало решил разыскать ротного. Бывает, что и на патроне вытащится обрывок гильзы, а чаще всего еще больше забивается.

Оспин разрядил уже пол-ленты, а сделать ничего не смог.

— Сейчас я принесу извлекатель! — крикнул Батов на ходу ничего не понявшему Оспину и перебежками пустился на левый фланг, где должен был находиться Седых.

Он совсем не думал тогда, правильно ли поступает, оставив взвод, или неправильно. Им овладело единственное желание: заставить пулемет работать.

Командира роты Батов нашел скоро, но сколько тот ни шарил по карманам — не нашел извлекателя.

— Да ведь был же, был, черт бы его побрал! — ругался Седых. — Вчера он мне в руки попадался. Месяца три с собой таскал. Нету! Хватись, так во всем полку такой штуки не сыщешь, — развел он руками. — Разве что на полковом пункте боепитания, у оружейников...

Но Батов не дослушал его. Он без перебежек, в рост понесся за поворот дороги, так как еще во время разговора с ротным заметил в лесу привязанного к дереву коня, пугливо метавшегося за сосной метрах в ста двадцати от них. В какие-то доли секунды в голове составился план, показавшийся Батову единственно верным.

Он развязал повод, вскочил на шарахнувшегося коня, сдернул с головы пилотку, чтобы не слетела, сунул в карман.

— Сто-ой! Стой, подлец! — закричал Крюков, только теперь увидевший Батова. — Дезерти-ир! Пристрелю!

И он, действительно, выстрелил вслед Батову, но тот уже выскочил из леса и вихрем летел по полю, прижимаясь к гриве коня. Возможно, Батов не решился бы на такой поступок, если бы знал, чей это конь. А когда вскочил в седло и услышал вопли Крюкова, им овладел дух бесшабашного отчаянного лихачества. Он слышал и выстрел. Но только в тишине одиночный выстрел может испугать. А в такой трескотне на выстрел, если он не задел, можно не обращать внимания.

Не прошло и десяти минут, как Батов вернулся на то же место, где взял коня. Майор Крюков встретил его самой расписной бранью, схватил за рукав и, удерживая, допытывал, куда и зачем ездил на его коне лейтенант. Односложные ответы его не удовлетворяли. Крюков не верил ни единому слову насчет какого-то извлекателя.

— Кто ты, наконец, — завизжал Крюков, — шпион или дезертир?!

Батов очень торопился и не выдержал. На какое-то мгновение он потерял равновесие духа. В глазах замелькали те самые беспощадные бесики, что управляют человеком без участия разума. И взмахнул рукой как будто для того, чтобы освободить ее от Крюкова, но обнаружил, что тот почему-то уже валяется на земле.

— Из-звините, товарищ майор, — сквозь зубы выговорил Батов, начиная соображать, что действия его заходят слишком далеко. Но и теперь остановить себя не мог. С силой схватил Крюкова за гимнастерку на груди, так что затрещали швы. Поставив его, как куклу, на ноги и, не отпуская, сказал как можно спокойнее:

— Идемте к пулемету. Там я вам все объясню. У меня нет времени. — Посмотрел сверлящим взглядом на перетрусившего Крюкова и повел его за собой.

Но у Крюкова никакой охоты идти не было. Он упирался и отчаянно пытался высвободиться.

— Вы ответите, вы пожалеете... — негромко лепетал Крюков побледневшими губами.

Батов разжал затекшую руку и бросился к взводу.

Крюков негодовал. Раскрасневшийся и разъяренный таким отношением младшего командира, он огляделся — не видел ли кто-нибудь этой унизительной сцены, — поблизости никого не было.

Нет, такого Крюков не мог простить этому выскочке. А командир полка гладит Батова по головке. Звание повысил! Не посмотрел, что тот от трибунала случайно увернулся.

Ротозеи! Никто не хочет видеть опасности в том, что делает Батов. Куда его черт носил сейчас? Ведь если разобраться, может, и засада эта организована не без его участия.

Жалко, что не попал, за дезертира бы схоронили...

...За время отсутствия Батова Боже-Мой с третьего раза накрыл гранатой фашистского пулеметчика за придорожной канавой.

Достать извлекателем оборванную гильзу из патронника — минутное дело. Батов зарядил пулемет, прихватил коробку с лентой и, прячась за щит, на четвереньках начал толкать пулемет впереди себя. Через несколько метров он остановился, дал очередь под пушку и снова — вперед.