Горячая свадьба

— Послушайте, капитан! Позвонил человек, сказал, что видел, как вы ударили Семена Гуляева, топором по голове…

— Кто позвонил? — Фомин вонзил взгляд в Маслюка.

Тот, обомлев, мотнул головой.

— Родион Олегович, да ты что? — Маслюк приподнял руку и собрал пальцы в щепотку, как будто собрался перекреститься.

— Кто звонил? — Фомин шагнул к Капустину.

Старшина предостерегающе вскинул автомат, направив ствол на Родиона.

— Я не знаю, он не назвался, — качнул головой следователь.

— Что значит не назвался? А номер телефона, а персональные данные, а определение местоположения… Или у вас не следственный отдел? Может быть, вы тоже помидоры выращиваете?

— Да с источником сигнала мы разберемся!

— Не с источником, а устроенной против меня провокацией! — поправил старшего лейтенанта Родион. — Что вы искали в моем кабинете? — наседал он. — Неужели топор?

— А что вы уносили с собой, когда мы подъезжали к дому? — глянув на старшину, спросил Капустин.

— Вы думаете, что топор?! — Родион смотрел на него, как на законченного кретина.

— А что еще?

— То есть я ударил Гуляева топором, а затем принес этот топор сюда?

— Ну, вы же не знали, что вас видели. А топор в хозяйстве всегда пригодится, — сказал Капустин, глянув на Маслюка.

— Какое хозяйство, старлей? Я двенадцать лет в уголовном розыске. У меня на счету три десятка раскрытых убийств, чуть ли не половина из них резонансные. И я опытный полицейский, убив человека, потащу орудие преступления к себе домой? И почему именно Гуляева? Почему именно я?

— Ну, почему ты, это понятно. — Маслюк отвел в сторону взгляд.

— Что понятно?… Майя спасла мне жизнь, все, больше нас ничего не связывает!

— А Гуляева ты зачем ищешь?

— Как это зачем? Майя что-то заподозрила, обратилась ко мне, я принял меры.

— А с чего вы взяли, что Гуляев пропал? — оживился Капустин.

— Да с того и взял, что вчера он уже сбегал от Майи. Напился, в нетрезвом состоянии сел за руль, ездил по станице, искал Майю. Нашел, уехал с ней, потом снова искал. С топором набросился на Стенькина. Майя увела его домой, утром проснулась, а его нет… И топор куда-то пропал. Стенькин уверяет, что не брал его.

— Я же видел, у вас было что-то в руках, когда вы в машину садились, — сказал старлей.

— Футболка у меня в руках была, чистая футболка. Спина у меня вспотела, сухую футболку хотел надеть… А вы думали, что у меня был топор?

— А вы раньше в Москве служили? — хитро сощурился Капустин.

— Начальником отделения оперативно-разыскной части.

— В звании вас понизили… Из-за чего?

— А вы, значит, в следственном отделе служите. Старший лейтенант юстиции…

— Старший лейтенант юстиции следователь Капустин.

— Полковник Варшавин тоже следователь и тоже юстиции, — усмехнулся Родион.

— Кто такой полковник Варшавин? — заметно напрягся старлей.

— Ну а кому я физиономию… К кому руку приложил. По личным обстоятельствам. За это меня и разжаловали. Полковник Варшавин приезжал за мной, участвовал в задержании особо опасных преступников, — усмехнулся Родион. — Здесь участвовал, у нас, в Верховерске. Вы должны знать.

— Ах да, полковник Варшавин, — закивал Капустин.

Родион недобро смотрел на него. Варшавин сволочь и на обещания горазд. А Капустин уже в возрасте и все еще старший лейтенант, а так хочется чего-то большего.

— Участвовал в задержании. Тогда… Может быть, и сейчас?… Напомнил о себе.

— Кто, Варшавин? — Голос у Капустина не дрогнул, но в нем прозвучала фальшивая нотка.

— Не знаю, но кто-то же напомнил. Кто-то подал вам сигнал… Или это был официальный звонок, на «ноль два»?

— Ну, может быть, и официальный, — замялся старлей.

Родион усмехнулся, глядя на Капустина. Он мог долгое время служить на сержантских должностях, с опозданием окончить юридический факультет, получить офицерское звание и должность следователя, если так, он просто не успел дослужиться до высоких чинов. Но могло быть и по-другому, и звание он мог получить вовремя и должность, но карьера не задалась по причине особой одаренности, осложненной неуемной хитромудростью. Наблюдая за Капустиным, Родион склонялся к своему второму предположению. Знал он таких умников, которые, пытаясь обхитрить кого-то, вечно переигрывали самих себя.

— Можно ведь и проверить.

— А какая разница, официально или неофициально? — занервничал Капустин. — Я следователь, для меня любой сигнал важен.

— А номер, с которого звонил ваш… э-э, свидетель, я могу узнать?

— Возможно, он мой осведомитель. Секретный, так сказать, сотрудник, — схитрил Капустин.

— А-а!

— Или вот, Иван Федорович! — одаренный особым умом, Капустин смекнул перевести стрелки на Маслюка.

Но тот глянул на него как поп на черта и руку к лицу поднес, чтобы перекреститься. Или просто откреститься.