Горячая точка

Забираюсь на кровать, ложусь на спину. Даже обычный, плохо выбеленный потолок кажется мне сейчас произведением искусства.

Ромка шарится в своей куртке, которую сбросил на пол, когда шёл в ванную.

— Бля, одна осталась. Как же я забыл-то? У тебя есть покурить?

— Не-а, последнюю на вокзале выкурил. И новые не купил.

И вообще, Ведьмак, когда ты со мной, я голову свою могу забыть.

Он вытаскивает сигарету. Закуривает и ложится рядом.

— Будешь? — протягивает мне.

Его сигарета — как святое причастие.

— А куда пепел?

— На пол.

— Всегда знал, что ты свинья.

Мы молча выкуриваем одну сигарету на двоих. Наконец, Ромка заговаривает.

— Ты как хочешь, но я не пидорас.

Так я и думал, что он эту тему не оставит.

— Ты не пидорас, — говорю. — Ты дурак. Ты знаешь, кто такие пидорасы?

— Знаю одного такого.

— Пидорасы, — продолжаю, — это плохие люди. Сволочи. Гнусь редкостная. Не знаю, как сказать. Пидорасы, одним словом. Они могут трахать кого угодно: баб или мужиков, но всё равно останутся сволочами.

Он приподнимается и смотрит мне в глаза своими глазами, серыми и глубокими, как осенний пруд. Колдовскими.

— Да, ты не пидорас… — ехидно улыбается он. — Ты этот… как его… иезуит. Из любого дерьма вывернешься.

Он снова ложится на спину, подложив руки под голову. Я откровенно любуюсь его совершенным телом, если не считать нескольких рваных и небрежно зашитых шрамов на плече и левом боку.

Я снова хочу его. Я буду хотеть его всегда.

— Мы вроде пожрать собирались, Ром…

— Ага, — он также окидывает меня откровенным взглядом. — Тащи сюда свою стряпню. И надень чё-нибудь, не тряси мудями, тоже мне, Аполлон Бельведерский.

Замотавшись розовым полотенцем, которое всё ещё хранит влагу Ромкиного тела, ухожу на кухню.

— Салат пересоленный, — критикует он, когда уже съел весь салат.

— Ничего, попьёшь побольше — поссышь подольше.

Он опять гогочет. Мне нравится смотреть, как он смеётся. У него ведьмачья улыбка, хищная и нечеловечески притягательная.

— Слышь, мне пора. Мать уже, наверное, заждалась. Я ей сказал, что не приеду, пока не решу дела в городе.

— Останься на ночь?

Я кладу ладонь ему на плечо. Он не стряхивает её, как обычно.

— И хули мне с тобой, педиком, делать?

— В карты будем играть. На раздевание.

— Я бы сыграл на твои паскудные зелёные глаза.

— А я на твою ведьмачью волшебную палочку.

Притягиваю его к себе, обняв за шею, и мы целуемся. Жадно, грубо, не останавливаясь. У него сухие обветренные губы, царапают меня, оставляя во мне и на мне частицы кожи. Ведьмак слишком силён и похож на зверя. В каком-то безумном порыве он прокусывает мне губу, густое и солёное наполняет мой рот. И его рот тоже. Ведьмак отстраняется от меня, протягивает руку, срывает полотенце с моих бёдер. И вдруг, наклонившись, обхватывает мой торчащий член ртом. От неожиданности я отодвигаюсь, но он придерживает меня. На какое-то мгновение чудится, что этот зверь просто-напросто откусит мне член. Но Роман, похоже, вкладывает в свои действия все нерастраченные нежность и ласку.

Я расслабляюсь, откидываю голову назад. Его губы и язык скользят уверенно, плотно обхватив мой член, будто этим он занимался всю жизнь. Но я готов поклясться, что такое у него впервые.

Меня снова охватывает невыносимое пекло. Вскоре не остается ничего, кроме одной-единственной горячей точки и колдовских движений.

Но он не даёт мне выстрелить ему в рот.

Роман ложится на живот, раздвинув ноги и согнув их в коленях. Я понимаю, чего он хочет. И я вхожу в него. Ему должно быть больней, чем мне, так как у него никогда не было мужчины. Он только дёргается и стискивает зубы.

Я стараюсь быть осторожным, но страсть, растревоженная его ласками, не даёт мне быть осторожным, мне всё сложнее контролировать себя.

Одной рукой придерживаю его плечо, другой глажу живот, затем всё ниже, к эпицентру страсти. Сжимаю густые жёсткие волосы на лобке, Роман стонет. Ласкаю головку, Роман стонет. Стискиваю его член, Роман стонет. Сжимаю нежно яички, Роман стонет.

Мой Ведьмак превратился в один длительный животный стон.

Я убыстряю движения, совсем перестав заботиться о своём любовнике, и в то же время, целиком растворившись в нём.

Мы приходим к финалу одновременно.

— Ты обкончал мои чистые простыни, — замечаю ему, когда мы отдышались.

— Я выстираю, — отвечает он задумчиво.

Он лежит на боку, отвернувшись от меня. Я лежу рядом, обхватив его руками и ногами, не собираясь никуда больше отпускать.

— Это всё как-то неправильно, — говорит он. — Но, веришь, мне совершенно похрену.

Я целую и глажу его спину, не отвечая.

— Эх, бля, курить-то как хочется.

— Сейчас сбегаю в ларёк.

Он поворачивается ко мне.

— Правда?

— Для тебя всё, что угодно.

Ведьмак проводит пальцами по моей щеке, задерживается на губах

— Буду благодарен.

Надо же, в нём даже проснулись изысканные манеры.

На самом деле мне не хочется от него уходить. Король Минутная Стрелка, пожалуйста, останови время.

Нехотя отрываюсь от Романа, встаю, одеваюсь, кое-как приглаживаю взлохмаченные волосы, стягиваю их в хвост. Смотрю на Ведьмака, он, кажется, задремал.