Горячая весна 2015-го

— Сядь! — без выражения одёрнула его женщина. — Ты доброволец «Кайтселийта», а значит, гражданин. Обязан защищать свою страну. Мы, потомки оккупантов, ей должны. Кто это понял — тот нормальный лояльный гражданин, а не… — она снова смерила Владимира взглядом, — есть такие… Нелояльные. Совки.

— Это я — потомок оккупантов? — завёлся Владимир. — Я? И за то, что меня за русский язык штрафуют, я должен эту страну любить? И за тесты на лояльность? И за то, что на Олимпиаду не попал по милости политиканов из Рийкогу? За то, что брата у меня в прошлом году в пакгаузе избивали на День освобождения?

— Вот ты точно тибла! — прошипела госпожа капрал. — На День освобождения, значит? Среди тинейджеров, для которых «жёлтым жилетам» «fuck» показать — высшая доблесть, был твой брат? И ты его защищаешь? Я тогда в оцеплении стояла и хорошо видела и мужчин маленького роста в масках, которые действия подростков направляли, и всё прочее. И всех этих мародёров малолетних, которых потом в пакгаузе дубинками по задницам воспитывали, чтобы не приучались на большого брата из-за нарвской границы надеяться, — ты их защищаешь? Вон большой брат — на танке приехал, ты за него воевать собрался!

— Простите, что встреваю, — проговорил с края ямы Индрек, краем уха прислушивающийся к накалившейся дискуссии у себя за спиной, — но, по-моему, у нас проблемы.

Владимир и госпожа капрал, разом замолчав, вскарабкались и залегли рядом с ним, внимательно всматриваясь в происходящее. На поле маячила русская БМП или БМД, а группа солдат, растянувшись цепью, медленно двигалась в их сторону.

Похоже, что русские уделяли особое внимание зарослям на южном берегу реки, и их отряд, прикрывающий левый фланг, несомненно, должен был обнаружить добровольцев через несколько минут.

— Мае, сворачиваемся! — приказала Зайцева.

Индрек соскользнул на дно ямы и принялся увязывать расстеленную на земле плащ-накидку, не забыв покидать в неё случайно обронённый мусор. Ему было понятно, что на принятие решения у них остались минуты. Если сейчас под прикрытием лесополосы рывком продвинуться до соседнего леса, то их не успеют обнаружить, а наблюдение за дорогой можно будет продолжить. Но если задержаться, то добравшиеся до ямы русские обнаружат их ещё в поле. До дальнего леса придётся ползти, а проверять на себе эффективность американского камуфляжа не очень хотелось… К тому же, заметив их, противник может, просто для профилактики, обработать поле из миномётов. С русских станется.

— Я готов, — шёпотом доложил он через минуту.

— Прекрасно, — откликнулась госпожа капрал. — Осиновец, слушай мою команду! Видишь крайнего русского? Того, что справа?

— Вижу.

— Возьми его на прицел. Посмотрим, такие ли вы уж хорошие стрелки… Огонь!

Выстрела не последовало. Со дна ямы Индрек видел, как дрогнул ствол винтовки в руках у Владимира.

— Пойми, чемпион, — сдавленным, но доверительным голосом проговорила женщина, — я не могу сражаться рядом с тем, в чьей лояльности у меня есть сомнения. В лагере я бы просто доложила начальству. Пусть у него голова болит. Но сейчас есть только один способ… Целься!

— Госпожа капрал! — окликнул Индрек снизу. — У нас есть приказ не ввязываться в бой! Так мы сорвём задание.

— Заткнись! — огрызнулась капрал. — Осиновец! Я считаю до трёх!

Она заворочалась на краю ямы, и в руках у неё появился пистолет, ствол которого недвусмысленно упёрся Владимиру в бок.

— Или ты, тибла, будешь стрелять, или тебя застрелю я!

— Не делайте этого, госпожа капрал, — сказал Индрек из ямы.

Его тон заставил женщину обернуться и натолкнуться взглядом на ствол АК-4, которым второй спортсмен целился точно ей в голову.

— Вы… — протянула она, от неожиданности не найдя слов, — предатели! Оба!

— Я не могу вам позволить убить моего друга, — просто сказал Индрек. — У нас мало времени. Давайте отойдём, а кто предатель, выясним позже — в лагере.

— Да вы… вы…

Голос госпожи капрала, не ожидавшей угрозы с тыла, предательски дрогнул, как дрогнул и ствол упёртого в бок Владимиру пистолета. Осиновец, который только и ждал этого мгновения, рванулся, с места перехватывая рукой пистолетный ствол в попытке прижать его к земле. Наверное, ему удалось бы это сделать, если бы освободившейся правой рукой он ударил капрала в лицо. Но капрал был женщиной, а бить женщин спортсмену до этого времени не доводилось. Он промедлил буквально одно мгновение, но этого мгновения хватило, чтобы госпожа капрал нажала на спуск. Нижнюю часть груди обожгло резкой болью, и Владимир с удивлением заметил, как жухлая трава вокруг ямы наливается сначала алым, потом багряным цветом, а потом и вовсе проваливается куда-то в темноту. Слух отказал секундой позже, и он ещё слышал, как со дна ямы ударил второй выстрел.