Горячая весна 2015-го

Там, на улице, американские пехотинцы залегли, а потом стали обходить обнаруженную огневую позицию. Раздался грохот стомиллиметрового снаряда, от которого задребезжали остатки стёкол. Одна из уцелевших бээмдэшек била издалека и попасть могла разве что случайно, но от неё сейчас и не требовалось особой точности. Через несколько секунд с кухни грохнул выстрел СВД [55]и почти сразу же — ещё один.

Муха живо представил себе, как атакованные американцы докладывают по командной цепочке, что находятся под пулемётным, снайперским и артиллерийским огнём. Бог знает, что предпримет по этому поводу их командование. Может, например, попытаться обойти очаг сопротивления. Но вряд ли, потому что на западе участок сплошных развалин, а с востока промзона, пробиваться через которую следует медленно и осторожно…

Зато впереди, как по заказу, — огромная круглая площадь с кольцевой развязкой, а за ней — зелень парка Даинава, который по сравнению с лабиринтами городских улиц кажется почти открытым местом, несмотря на кусты и деревья. Ставь в центр кольца танк, и в радиусе пятисот метров никто и головы поднять не сможет. Только бы решились…

На кухне снова грянул выстрел, и через секунду оттуда вывалился снайпер.

— Всё, уходим! Кажись, клюнули!

Муха выпустил хозяина и попятился к двери. На пороге задержался.

— Слышь, мужик… Уходи, Христом-богом прошу! Сейчас садить начнут!

Литовец ничего не ответил, только отрицательно покачал головой. Муха махнул рукой и бросился по лестнице вниз, вслед за снайпером, перепрыгивая через три ступени.

Они успели ссыпаться этажа на четыре вниз, прежде чем в дом попал первый снаряд. Лестница конвульсивно дёрнулась, сверху посыпались мелкие обломки, Муха не удержался на ногах и в облаке пыли врезался в стену. Уши пронзило болью, он только и мог, что, присев на корточки, открывать рот в наступившей ватной тишине.

Ни он, ни выронивший винтовку снайпер не знали, что через секунду после выстрела ракета «Метиса» [56]поразила открывший огонь «Абрамс» в борт башни. Не зря ребята затаскивали тяжеленную пусковую на крышу дома. Вся их импровизированная засада строилась именно ради этого выстрела. Американская группировка уменьшилась ещё на один танк.

11 мая 2015 года, 13.00 местного времени (14.00 по Москве). Эстония

Разведчики неплохо устроились в пологой, но глубокой яме на краю лесной полосы, метрах в шестистах от наспех оборудованного русскими блокпоста. Индрек, лёжа на краю ямы, вёл наблюдение в бинокль, а госпожа капрал, сидя на дне ямы вместе с Владимиром, слушала радио через гарнитуру мобильного телефона, время от времени пересказывая новости подчинённым. Новости не радовали. Часа три назад ведущая популярного «Радио Таллин» сквозь треск помех сообщила, что, по имеющейся у них информации, Тарту контролируется русскими войсками, хотя бои там и продолжаются, а командиры русских подразделений в здании таллинского аэропорта ведут переговоры с командующим эстонской армией генералом Роосимяге и муниципальными властями. А спустя буквально минуту после этого выкрикнула срывающимся голосом, что сотрудники радиостанции наблюдают на улице перед зданием русские танки, и торопливо попрощалась с радиослушателями. Правда, вернувшись в эфир минут через пятнадцать, продолжила свой новостной марафон как ни в чём не бывало. По её словам выходило, что Таллин почти полностью занят русскими войсками и только в районе музея под открытым небом идёт интенсивная перестрелка. В остальной части города тоже время от времени стреляли, на крышах видели неизвестной принадлежности снайперов, и гражданам рекомендовалось не выходить на улицу и не выглядывать в окна.

Зайцева непроизвольно скрипнула зубами. Владимир покосился на серёжку в её ухе в виде миниатюрной свастики и сказал примирительно:

— Ну, по крайней мере они не превратили Таллин в развалины, как Грозный в своё время.

Он не очень волновался за своих стариков и невесту, которые жили в Палдиски, и надеялся, что отсутствие городских боёв в столице станет хорошей новостью и для капрала. Но та неожиданно одарила его злым колючим взглядом.

— Дурак! Сейчас происходит то, чего мы боялись с начала девяностых! История повторяется — они в Москве потом заявят, что мы присоединились добровольно! Нашу армию не сравнить с русской, но она должна была сражаться, а не вести переговоры!

— Под Тарту вроде бои идут, — неуверенно возразил Владимир, — в любом случае, чем раньше всё закончится, тем меньше будет жертв.

— Да какие бои, — махнула рукой госпожа капрал, — если в армии каждый второй — тибла? Слишком хорошо мы к русским относились! Всех надо было в своё время… Поганой метлой в матушку-Россию!

— Простите, госпожа капрал, — выпрямился Владимир, чувствуя, что внутри у него закипает гнев. — А вы разве не русская? Не такая же «тибла», как я?