Горячая весна 2015-го

Кузнецов выпустил последнюю из четырёх Р-77 за пару секунд до того, как вражеские самолёты включили локаторы и, в свою очередь, получили полную информацию о происходящем в небе. В ответ в их направлении устремился всего один неприцельный «Сайдуиндер» [51], который не смог захватить цель, а американские пилоты, поняв, какую ошибку допустили, попытались начать маневр уклонения. Но в разрежённой атмосфере на семнадцатикилометровой высоте идущие почти на двух махах «Рэпторы» оказались неповоротливы, как разбежавшиеся носороги. Автоматика опередила пилотов, начав ставить головкам самонаведения подлетающих ракет помехи при помощи бортовых локаторов, но идущей впереди паре это уже не могло помочь. Огненные шары разрывов сквозь плотный слой облаков были не видны с земли, но через несколько минут на Юрмалу пролился металлический дождь обломков двух американских самолётов.

Для двух оставшихся американских истребителей ситуация поменялась кардинально. Теперь уже они находились в меньшинстве, и пилоты больше всего хотели уклониться от боя. Один вошёл в пике, надеясь уйти от преследования, развив сумасшедшую скорость, второй, напротив, поймал рамкой прицела ведущую пару русских и выпустил по ним два АМРААМа.

Этот жест отчаяния со стороны американского лётчика внезапно поставил пару Кузнецова в сложное положение. В течение нескольких десятков секунд расстояние между противниками сократилось, и ракеты немедленно после катапультирования из отсека вооружения включили головки самонаведения, начав поиск цели. Радары у Кузнецова и его ведомого оставались выключенными, и разворот антенн в боевое положение для создания помех ракетам занял бы слишком много времени. Шансы на уклонение, несмотря на то что русские истребители по маневренности превосходили американцев, тоже были невелики. Поэтому оба пилота применили способ, который не без оснований считался последней надеждой истребителя, попавшего в безвыходную ситуацию.

И «Рэпторы», и Су-50 считались малозаметными в радиолокационном диапазоне. Рекламные проспекты «Локхид Мартин» и «КБ Сухого» указывали их ЭПР в тысячные доли квадратного метра, что делало практически невозможным их обнаружение никакими радарами. О чём производители предпочитали молчать, так это о том, что подобная незаметность их машинам была присуща только в очень узком секторе, при облучении их строго «в нос». За пределами этих ракурсов ЭПР самолётов значительно вырастала, хотя и оставалась много меньше, чем у их предшественников. Финт, изобретённый проектировщиками, заключался в том, что в критической ситуации пилот может направить свой самолёт точно на ракету, чтобы не дать её головке самонаведения захватить цель. «Рэптор» не смог бы этого сделать. Чтобы точно определить положение ракеты, ему был нужен радар, а при его развороте в боевое положение всякая незаметность терялась. Но его русские аналоги, располагая оптико-электронной системой наведения, могли отслеживать подлетающую ракету и без радара. Согласно теоретическим расчётам, надёжность метода составляла примерно шестьдесят процентов. Плюс к этому существовала опасность, что угловая ошибка будет столь малой, что ракета врежется в самолёт, даже не видя его. Но теперь другого выхода просто не оставалось. Кузнецов вёл свою машину, держа метку ракеты точно в середине обозначенного на виртуальном экране маленьким крестиком центра поля зрения. Секунды, которые это заняло, показались полковнику вечностью. На мгновение мелькнул отблеск пламени ракетного двигателя, заслонённый корпусом ракеты, и тут же сзади грянул взрыв.

— Чёрт, меня подбили! — раздалось в наушниках голосом капитана Топоркова, его ведомого.

Кузнецов заложил вираж и увидел, как падает объятая пламенем машина, оставляя за собой светящийся след. Мгновение спустя понял, что это едва не сбивший их американец. Второй, преследуемый ракетой, уходил к северо-западу.

Взрыватель второй ракеты сработал на долю секунды раньше, и истребителю Топоркова досталось несколько крупных осколков.

— Коля, ответь, — позвал Кузнецов ведомого, больше всего боясь услышать пустоту в эфире.

— Отказ основной ЭДСУ [52], — спустя секунду откликнулся капитан. — Резервная в норме. Падение оборотов правого двигателя. Ещё тут по мелочи… В воздухе держусь.

— Отбой охоте, — приказал Кузнецов, — идём домой.

До Борока истребитель Топоркова не дотянул, и капитан посадил его в Пскове. Повреждения допускали восстановление, но для этой машины война окончилась.

11 мая 2015 года, 8.00 по московскому времени. Калининградская область, Знаменск

— Царёв, подъём!

Василий проснулся и с ошалением помотал головой. За окном было уже довольно светло. По всему выходило, что проспал он часов шесть, но совершенно не выспался, так как, поворачиваясь во сне, всё время задевал больное ухо.

— На позицию. Сменишь Петрова. И не спать там, ротный ходит, проверяет. Пошёл!