Горячая весна 2015-го

За этой улыбкой стояла многолетняя напряжённая работа по анализу слабых сторон американской армии, которую он начал едва ли не в качестве хобби ещё очень давно. Мало кто может поверить, что, несмотря на свою силу, американская армия является доктринально отсталой. Теория операций делит последние на общевойсковые, воздушные, морские, комбинированные и специальные. Американская военная мысль, получив в своё распоряжение «меч-кладенец» преобладающей воздушной мощи, пошла по тупиковому пути, сосредоточившись на воздушных и специальных операциях и прекратив разрабатывать общевойсковые.

«Первый звоночек» прозвенел ещё при вторжении в Ирак, о чём свидетельствовало множество фактов, понятных только профессионалам, но для обывателя заслонённых быстрой оккупацией этой страны. Однако американское военное руководство выводов не сделало и попыталось решить проблему в лоб, простым совершенствованием технологий управления в погоне за химерой «цифровой армии» и «сетевой войны».

Как это водится, технократическое решение содержало зачатки собственной гибели. Великолепно подходя для военного конфликта с ограниченной интенсивностью, сетевая система управления несла в себе опасность саморазрушения при образовании локальной перегрузки. Последовательные удары по узлам сети, которыми в данном случае выступали подразделения вражеской армии, могли вызвать резонанс, когда обрыв одного канала связи вызывал лавинообразное повышение нагрузки на оставшиеся. Возникала положительная обратная связь, необратимо разрушающая систему.

Единственным методом противодействия будет локализация подобного опасного очага. Но подразделениям, которые окажутся внутри этого своеобразного «цифрового окружения», может помочь разве что чудо. Дело было за малым — обеспечить эту локальную перегрузку.

Взгляд Семёнова снова стал тяжёлым.

— Мы дотащили бригады до Паневежиса. Вот этими вот руками. — Он показал министру ладони. — Двести пятьдесят километров. Нам пришлось заново учиться оперировать полноценными соединениями, а не батальонными и полковыми тактическими группами, как в Чечне и Грузии. Мы дотащили, сохранив их от американских воздушных ударов. Мы не давали себя бомбить как следует, не давали противнику вести разведку. Я надеюсь, что сейчас на картах в Модлине наши войска выглядят размазанными тонким слоем по всей Прибалтике. А на самом деле мы имеем сейчас к востоку и северо-востоку от Паневежиса мощный ударный кулак. Рукавицын должен в полной мере использовать результаты воздушного удара и опрокинуть противника с ходу. Другого шанса у нас не будет. Мы не можем останавливаться. Только вперёд!

— Получается, американцы нас проворонили? — спросил министр. — Не слишком ли мы полагаемся на удачу?

— Не знаю, что вам ответить, — пожал плечами генерал. — Слышали, наверное, что американцы слабы в ближнем бою и панически боятся потерь?

Министр кивнул.

— Так вот: это ерунда. Байка. Их страшат не потери, их страшат незапланированные потери. Они долго упрекали нас в шаблонности действий, но не догадались посмотреть в зеркало. — Семёнов оживился, бледное лицо порозовело. — Американцы, с одной стороны, могут позволить себе невиданную роскошь: вызов артиллерийской или авиационной поддержки в интересах конкретного взвода. А с другой — они слишком долго воевали против «папуасов» и забыли, что это значит — столкнуться с сопоставимой военной силой. Они привыкли побеждать до первого выстрела, ещё на этапе сосредоточения сил, но легко теряются, столкнувшись с сюрпризами. И если им на позиции не доставили биотуалетов, то на их состояние оказывает пагубное влияние не их отсутствие, а тот факт, что что-то пошло не по плану. Понятно?

— Доходчиво, — признал министр. — Хотя и неожиданно… Туалеты… Но ведь у нас тоже есть проблемы?

— Тоже есть, — сказал начальник Генштаба. — Но о них в другой раз. Извини, но в ближайшие сутки я буду очень занят.

12 мая 2015 года, 5.00 по Гринвичу (8.00 по Москве). Литва