Горячая весна 2015-го

Короткий огневой налёт, похоже, деморализовал противника. Единственной попыткой сопротивления оказался одиночный ПТУР, вошедший в лобовую броню одного из головных «Абрамсов», вынудив его остановиться. Место выстрела мгновенно засекли, и другие танки ударили туда осколочными, а экипаж поражённого танка спустя десяток секунд сообщил, что машина боеспособна.

Те из американских военнослужащих, кто участвовал ещё в нападении на Ирак в две тысячи третьем, теперь подсознательно ожидали, что сейчас оказавшиеся в безнадёжной ситуации русские, как тогда арабы, начнут сдаваться, взмахивая белыми платками. Сержант в одной из БМП даже достал связку пластиковых хомутов — стягивать им руки. Но танки, развернув стволы «ёлочкой» направо и налево, перевалили неглубокие траншеи и остановились — в них никого не было.

Командир тактической группы понял, что это ловушка, когда над его машинами вспухли чёрные и белые облачка разрывов и машины осыпало стальным дождём трёхгранных металлических стрелок. Они корёжили антенны и пулемётные стволы, вдребезги разносили пластик фар и обрывали с бортов БМП брезентовые «карманы» с возимым с собой имуществом. Благословляя Господа за то, что не успел дать пехоте команду на высадку, лейтенант приказал группе на максимальной скорости продолжить движение, уходя из-под обстрела. В любой момент на смену противопехотным снарядам могли прийти противотанковые, швыряющие в слабо защищённые крыши машин медные ударные ядра. Бронированное стадо ринулось вперёд, с ходу разгоняясь до сорока миль в час, и предупредительный крик сразу нескольких голосов, заметивших замаскированные огневые точки русских, слился с грохотом гранатомётных выстрелов.

Василий, выглянувший в амбразуру по команде «Приготовиться!», обессиленно опустился на колени, пригнув голову пониже. Танковая лавина, катящаяся на них из облака поднятой разрывами земли, выглядела страшно. Сразу стало понятно, что чувствовали ополченцы в сорок первом, оказавшись на пути бронированных орд Гота и Гудериана. Поток неудержимо накатывающейся на позиции роты стали, казалось, не остановит ничто. Восемнадцать одноразовых «Таволг» [75], привезённых морпехами, и два оставшихся у них штатных РПГ-7 [76]на этом фоне выглядели бледно. Правда, ещё были тубусы с устаревшими «Мухами» [77]. Их было много, больше, чем осталось людей, и Василий слышал, как, увидев это, капитан недовольно буркнул под нос:

— По уставу, мля… На половину списочного состава…

Гранатомётчики получили приказ, игнорируя танки, бить по «Брэдли». Самому Василию досталась «Муха», практически бесполезная против современной бронетехники, и он, раздвинув тубус, гадал, против кого сможет её применить.

Американцам, обнаружившим русскую пехоту в самый последний момент, было поздно открывать огонь, поэтому механики-водители только прибавили газу, стремясь проутюжить русские окопы гусеницами. Это удалось не всем, несколько БМП вспыхнули, из других горохом посыпалась пехота. Потерявший гусеницу танк с лязгом развернуло параллельно позициям русских. Другой танк, с разгона вылетевший на холмик перекрытого сверху окопа, крутнулся на месте, стремясь заживо похоронить всех находящихся внутри, но перекрытие выдержало многотонную машину.

Когда наверху загрохотали гусеницы и с потолка посыпались бетонная крошка и комья земли, все находившиеся в капонире кинулись прочь, кто по ходам сообщения в соседние укрытия, кто назад, благо задней стенки у приспособленного для гранатомётного огня сооружения не было. Василий, совершенно оглохший от выстрелов обеих «Таволг» по соседству, краем сознания, ещё не охваченным давящим ужасом, удивился тому, что не может узнать местности. Кругом во всех направлениях двигалась чужая бронетехника, некоторые машины горели. Хлопки гранатомётных выстрелов, очереди стрелкового оружия и рёв моторов доносились как сквозь вату. Взгромоздившийся поверх их окопа танк, в жёлто-зелёных пятнах камуфляжа, был развёрнут к нему обвешанным решётками бортом. Болтавшаяся на ремне взведённая «Муха» била по ногам, и, пока Василий вскидывал её к плечу, «Абрамс» успел повернуться к нему свистящей и воющей кормой. Стрелять приходилось чуть ли не в упор, и в последний момент, инстинктивно опасаясь, что заденет его самого, Василий перевёл прицел на заднюю часть башни и нажал спуск, забыв, что с такой короткой дистанции граната может и не взвестись.

Огненная вспышка ударила ему прямо в глаза, волна взрыва толкнула в грудь, заднюю часть танковой башни окутало венчиком коптящего пламени. Но танк продолжал разворачиваться, и окончательно оглохший Василий, бросив пустой тубус, пятился от него назад, пытаясь нащупать предохранитель автомата дрожащими руками.