Горячая весна 2015-го

Уничтожены ли основные радиотехнические средства Коалиции в Прибалтике? — Через пять минут приходит сообщение о поражении радара TPS-117 под Резекне ракетами комплекса «Смерч» [36], через пятнадцать — радаров ASR-7 под Вентспилсом и на авиабазе Лиелварде пусками «Искандеров» [37], через тридцать — ASR-8 в Эмари и второго TPS-117 в Лиеварде бомбоштурмовыми ударами. Радарная сеть «Балтнет» слепнет, и Коалиция теряет возможность следить за происходящим над значительной частью Прибалтики и запада России. — В полку объявляется первая степень боевой готовности.

Есть ли подтверждение готовности с аэродрома Борок? — Там уже растаскивают с полосы кадки с кустами, сдёргивают маскировочные сети с аэродромной техники и радиотехнических средств, прозванивают световую сигнализацию, которую до сегодняшнего дня включать запрещалось категорически. Батарея «Панцирей» — с кровью оторванная в штабе 6-й армии ВВС и ПВО на прикрытие особо важного объекта — расползается по подготовленным позициям, готовая прикрыть аэродром непроницаемым куполом. Через минуту подтверждение получено. — Полку даётся «добро» на взлёт.

Воздушный коридор двадцати четырём машинам полка проложен длинной восьмисоткилометровой дугой, через Кострому и Рыбинск. Ближе к Москве любую неопознанную цель атакуют без предупреждения. А Су-50 сейчас вряд ли кто может опознать — уголковые отражатели сняты, оружие только во внутренних отсеках, нет даже подвесных баков. Из мер предосторожности только ответчики государственной системы опознавания.

10 мая 2015 года, 2.30 по Гринвичу (5.30 по Москве). Северная Польша

«Дмитрий, вы меня слышите?» — прочитал журналист по губам своего контролёра Стюарта Карлендера за секунду до того, как ожил динамик.

— Дмитрий, вы меня слышите?

— Я слышу вас. Но говорите медленнее, рассинхронизация составляет почти полсекунды!

Стюарт находился почти в пяти тысячах миль от Дмитрия, в офисе CNN в Атланте, и его чёрное лоснящееся лицо выражало неподдельную тревогу. Он опять заговорил, но на этот раз Дмитрию не удалось понять, о чём идёт речь, пока с другого континента вслед за изображением не дошёл звук.

— Дмитрий, у нас чрезвычайная ситуация! Мы потеряли связь со всеми «внедрёнными»! Слава богу, ваш канал действует! Вы готовы выйти в прямой эфир? Нам нужно короткое прямое включение!

«Старый козёл! — подумал Голдберг, неожиданно для себя по-русски. — Не ты ли зажал жалкие три тысячи баксов на польское релейное оборудование?»

Налаженные связи в пресс-центре позволили ему вовремя получить информацию о том, что с момента начала военных действий ожидается невиданный по накалу всплеск радиоэлектронной борьбы и гражданские каналы связи, скорее всего, окажутся бесполезными. Наверняка что-то подобное слышали и другие репортёры, но мало кто из них понимал, о чём вообще идёт речь, а ещё меньше приняли какие-то меры. В результате, как только раздались первые выстрелы этой войны, американские телестанции разом потеряли связь с большинством «внедрённых», как называли журналистов, которых командование «прикрепило» непосредственно к боевым подразделениям.

Связь со съёмочными группами в Варшаве и Гданьске сохранилась, но весь северо-восток Польши оказался выброшен из гражданского медийного пространства, и видеофоны со спутниковой связью через систему «Inmarsat», которые предполагало использовать большинство репортёров, оказались бесполезными.

Дмитрий подошёл к этому более предусмотрительно. Прежде всего он связался с папой, который по своей работе в России был не чужд радиоэлектронике. У Голдберга-старшего в его брайтонской клоаке просьба сына вызвала приступ ностальгии по молодым годам и любимому делу, которым он некогда занимался в Москве, в большом доме на Преображенской площади. Он напряг память и вывалил на него кучу технических деталей.

Через день после этого Дмитрий связался с технической дирекцией польского телеканала, у которого арендовал видавший виды «Мерседес-Спринтер» с телерепортажной станцией, и попросил об установке дополнительного оборудования. Поляки долго изумлялись, зачем ему такое старьё, но пообещали помочь, не забыв выставить счёт. На просьбу об оплате Стюарт поджал губы и напомнил Дмитрию о том, что всё необходимое оборудование компания ему уже оплатила и не собирается идти на дополнительные расходы. Чертыхаясь, журналист расплатился с поляками сам и теперь, когда связь с большинством «внедрённых» пропала, мог быть спокоен. Его видеосигнал шёл какими-то забытыми богом и техническим прогрессом путями, через похожие на вертикальные гробы стойки коммутационной аппаратуры, помнящей ещё Войцеха Ярузельского у власти, в Варшаву. А уж оттуда по спутниковому каналу — в Атланту.

— Да, Стюарт, я готов! — ответил Дмитрий, понимая, что в такой ситуации бонусные выплаты за внеочередной эфир превзойдут его самые смелые ожидания.

— Тогда я тебя переключаю! Новости идут круглосуточно, сейчас самое время.