Горячее дыхание войны

– Фашистов встретили, – сказал кто-то из бойцов, стоявших недалеко от Орлова.

Все бойцы застыли с поднятыми головами в каком-то немом ступоре. Так быстро и неожиданно закончился воздушный бой. Никто этого не ожидал. Никто не шевелился.

– Уж лучше в пехоте, чем в авиации, – опять заметил всё тот же голос, и после этого бойцы опомнились, пришли в движение, стали заниматься своими обычными делами, но уже молчаливо и как-то даже зло.

С Орлова тоже спало оцепенение. Он услышал, как стоявший рядом с ним Никаноров подозвал Бронского, а потом увидел, что он достал из планшета карту и стал сверять её с местностью. Через час стемнеет, нужно как можно быстрей добраться до хутора: ночевать в лесу очень не хотелось.

Никаноров убрал карту в планшет.

– Через тридцать минут мы должны выйти к сторожке лесника. Там заночуем, а утром продолжим поиск. Думаю, фашистские диверсанты где-то рядом с нами. Завтра мы их должны обязательно найти.

Алексею пришла в голову хорошая, как ему показалась, идея.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите мне с группой выдвинуться первыми к сторожке лесника. Разведаем обстановку. Там соединимся с вами.

Никанорову идеи его подчинённых за последнее время порядком надоели. Но он после короткого колебания согласился с предложением лейтенанта. Лишь бы Орлов к нему больше не приставал со своими дурацкими идеями.

– Хорошо, разрешаю, действуйте.

30

26 августа 1941 год

Тыл немецкой группы армии «Центр» Абверкоманда-1В

Офицер 1-го отделения Абвера при группе армий «Центр» обер-лейтенант Людвиг фон Хольшенбах сидел за столом в своём кабинете и в третий раз перечитывал радиограмму от агента «Вальтера». Мысленно он потирал ладони и представлял в воображении Железный крест на своей груди. О Рыцарском кресте он только начинал мечтать.

Как стало известно из разговоров с офицерами штаба Брянского фронта, 25 августа или в ближайшие дни в составе Юго-Западного фронта будет создана 40-я армия. В неё войдут части 37-й и, возможно, 26-й армий. 40-ю армию развернут на рубеже Десны, севернее Конотопа. Предположительно, её возглавит генерал-майор Подлас. 13-я армия понесла значительные потери. На аэродромы Брянского фронта прибывают новые истребительные и бомбардировочные эскадрильи. Вальтер.

Это была важнейшая информация, особенно учитывая, что германская армия скоро должна перейти в наступление, в том числе и в районе русского Брянского фронта.

«Сталин, видимо, решил уничтожить группу армий «Центр», – думал обер-лейтенант. – Глупец! Он не знает всей обстановки на фронте. За это он жестоко поплатится».

Правда, фон Хольшенбах отдавал должное героизму советских солдат и командиров. Они неплохо сражались в сложившейся ситуации. Если б не комиссары, если б не большевики, то сопротивление Красной Армии сломили бы уже в августе. Он в этом практически не сомневался. Не зря ведь фюрер говорит, что комиссаров и большевиков нужно расстреливать на месте. Кстати, от знакомого офицера из тайной полевой полиции ему недавно стало известно, что есть приказ уничтожать всех, кто награждён советскими наградами, причём любыми. В этом есть определённая логика, ведь награждаются всегда активные и лояльные люди.

Наконец обер-лейтенант отложил листок с текстом радиограммы и откинулся на спинку стула. В последнее время он стал чувствовать некоторую усталость: из-за огромного количества работы он не высыпался. Он взглянул на наручные часы. Стрелки подходили к отметке 23:30.

«Жаль, и сегодня не получится выспаться», – сонно подумал фон Хольшенбах.

Людвигу практически всё нравилось в той работе, которой он занимался. Он с радостью воспользовался возможностью служить в Абвере. Такой чести удостаивается далеко не каждый. Если быть откровенным, то только избранные.

Служил он в разведке с удовольствием, легко, рассчитывая сделать карьеру. Его всё устраивало. Всё, кроме слишком длинного рабочего дня. Иногда приходилось работать до самого утра, а то и вообще не спать по двое суток. К этому Людвиг до сих пор не мог привыкнуть. Это было чуть ли не единственной вещью, которая ему не нравилась в разведке.

Когда приходилось засиживаться до утра, фон Хольшенбах пил кофе. Хорошо ещё, что можно было его достать. Правда, в последнее время качество кофе стало хуже, но на фронте выбирать не приходилось. На следующий день от большого количества выпитого бразильского напитка Людвиг чувствовал, что он не так быстро соображает, как обычно. Но стоило поспать часа два-три, и ясность мысли возвращалась.