Горячее дыхание войны

– Ну что замер в дверях, краснопёрый? – ухмыльнулся один из гражданских. – Заходи давай, гостем дорогим будешь.

У лейтенанта от всего этого округлились глаза. У него даже полуоткрылся рот. Однако нужно отдать ему должное, он не поднял руки вверх и не стал просить пощады, а попробовал неслушающимися пальцами вынуть из кобуры пистолет «ТТ».

Но «Вальтер» не дал ему этого сделать. Зажатой в правой руке финкой он ударил лейтенанта в спину, в то место, где должно было располагаться сердце. Этому, как и некоторым другим ударам и приёмам защиты и нападения, его научили в немецкой разведшколе, где он проходил краткосрочные курсы.

– О господи! – воскликнул мгновенно побледневший хозяин дома, появившийся в этот момент в дверях. Когда он согласился дать временное убежище немецким парашютистам, или кто там они на самом деле, он, конечно же, не предполагал, что в его доме будут совершаться убийства советских командиров. – Зачем вы это?!

– Молчать! – заскрежетал зубами «Вальтер». – Заприте дверь! Быстро! Наблюдайте за улицей!

Вячеслав Петрович ринулся выполнять приказание. Он с ужасом думал о трупе лейтенанта в своём доме и молился Богу, чтобы никто об этом не узнал. «Ночью вытащим его в овраг и прикопаем», – соображал на бегу пособник гитлеровцев.

Двое «бранденбуржцев», скрывавшихся в доме Вячеслава Петровича, бросились к убитому и начали обыскивать его. «Вальтер» же вытер о его гимнастёрку нож. Потом спрятал финку обратно в ножны. Он почувствовал, как по его телу пробежала дрожь, как это обычно бывало после момента наивысшего нервного напряжения. На этот раз всё обошлось.

«Дурак, глупец, – ругал себя немецкий агент, – поддался эмоциям как самый настоящий русский. Ведь главное – это не младшие командиры Красной Армии, а сбор и передача разведданных. На таких вот мелких диверсиях чаще всего и сыплются агенты. Фон Хольшенбах предупреждал».

«Вальтер» пробыл в доме Вячеслава Петровича не больше часа. Он отдал все необходимые указания, а потом ушёл по своим делам, так как ему предстояло ещё, как это ни парадоксально звучит, выполнение прямых служебных обязанностей. Уходя, он отдал чёткие указания агентам о том, каким образом следует избавиться от трупа.

Когда наступила глухая ночь, в доме Вячеслава Ивановича открылась дверь, хозяин вышел во двор, приласкал проснувшуюся собаку, внимательно осмотрел улицу, прислушался. Было безлюдно и тихо.

– Давайте! Быстрее! Да потише, – зашептал он в дверной проём. По его голосу чувствовалось, что он сильно напуган.

Из дома вышли двое мужчин в гражданской одежде. Они несли длинный ковёр, в который завернули мёртвого лейтенанта.

При свете луны Вячеслав Иванович видел, как немецкие диверсанты отнесли убитого лейтенанта к оврагу, находившемуся метрах в ста от забора на задворках. В овраге они копошились минут пятнадцать, после чего, испачканные грязью, вернулись в дом. Вячеслав Иванович опять похлопал свою собаку по шее, как бы ободряя её. Потом он вернулся в дом, призвав при этом к Господу и перекрестившись. С самого детства он был очень религиозным человеком.

43

27 августа 1941 года Брянская область

Дятьковский район

Лейтенант Рош спешил. Он думал, что им удалось оторваться от русских, но не был в этом до конца уверен. Ему хотелось поскорей перейти линию фронта. Его отряд после перестрелки с русскими прошёл по лесу уже около десяти километров. Шли молча, только изредка передавая друг другу вполголоса приказы Роша. Это были трудные километры. Рош спешил, торопил подчинённых. Однако его люди устали, да и он сам уже с трудом передвигал ноги, обутые в русские хромовые сапоги. Да, даже его сильное тело могло устать. Он видел, как всё чаще и чаще спотыкаются его солдаты. Один из них, по фамилии Майский, сын белогвардейского офицера, стал прихрамывать, и лейтенант подозрительно на него поглядывал. Не хватало ещё, чтобы из-за него снизилась скорость группы.

Он сам уже с трудом уворачивался от веток, а несколько раз они больно хлестнули его по лицу, чуть не выбив глаз. Пора сделать привал, хотя бы ненадолго. Вскоре представился подходящий случай для этого: они случайно наткнулись в лесной чаще на небольшой ручей.

– Отдых десять минут! Костер не разжигать. Кульчицкий, ко мне! – Рош прислонился спиной к дереву. Гимнастёрка была мокрой, от древесной коры она станет грязной, но на это лейтенант больше не обращал внимания.

Унтер-офицер тут же предстал перед ним, смотря на него глазами хорошо выдрессированной и преданной немецкой овчарки.

– Слушаю вас, герр лейтенант.

Рош приблизился к Кульчицкому, стараясь, чтобы их разговор никто не услышал. Но «бранденбуржцы» и не думали подслушивать: они собрались у ручья, пили воду, умывались, наполняли фляги.

– Что с Майским? Почему он хромает?

– Оступился немного, герр лейтенант.

– Он дальше идти может?

Унтер-офицер сразу не ответил. Он прекрасно понимал, почему Рош спросил его об этом.

– Да, идти может. У него небольшое растяжение. Если нужно, он и побежит у меня.