Горячее лето 42-го

Владимиров развернул перед носом сержанта-медика свое служебное удостоверение и, не дав тому что-либо прочитать, спрятал его в нагрудный карман гимнастерки.

— Я задал вам конкретный вопрос и жду на него правдивый ответ. От кого вы узнали о том, что прошлой ночью немцы выбросили здесь десант? Прежде чем ответить, советую хорошенько подумать, так как от этого ответа, возможно, будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Врать не советую.

Ну, так-то стращать его, может и не следовало. Ноги у него подгибаться стали и сам он сделался бледным, как полотно. Лишь бы язык не отнялся, а то мало ли чего с перепугу может приключиться.

На наше счастье, дар речи он, вроде, не потерял, и нам удалось, с грехом пополам, услышать от него то, что нас интересовало. А именно, мы узнали, кто тут занимается сочинением таких увлекательных историй.

— Товарищ старший лейтенант! — раздался позади нас голос Кости-погранца. — Ваше приказание выполнено!

Сияющий как медный самовар, с раскрасневшимися от бега щеками, обливающийся потом, но счастливый, Костя Шумков держал в вытянутых руках две пары запыленных сапог.

— Молодец! Хвалю за оперативность, живо ты обернулся, однако! — похвалил его Владимиров и хотел уже, было, взять обувку шпионскую, но Зиновьев, внезапно остановил командира:

— Товарищ старший лейтенант! Подождите. Мне кажется, это не те сапоги.

Михаил взял из рук, ничего не понимающего Кости сапоги и, показав их Владимирову, уверенно заявил:

— Точно вам говорю, это не их обувь!

— Ты уверен? — переспросил его наш командир и вопросительно посмотрел сначала на сержанта, а затем перевел взгляд на меня. — А ты, что скажешь, Андрей?

— Я уверен, — кратко ответил Михаил.

— Что же тут скажешь, — внимательно посмотрев на сапоги — обыкновенные 'кирзачи', мне пришлось поддержать Зиновьева и подтвердить его слова. — Это не те сапоги, товарищ старший лейтенант. Факт.

— Как не те? — обиженно сказал Костя. — Да их при мне с трупов сняли! Комендантские уже яму стали засыпать, а я, от вашего имени, приказал откапать обратно. Эта похоронная команда жутко материлась, но я их быстро остудил! А теперь, оказывается, не те сапоги принес. Как же так?

— Ты, Константин, не кипятись! — поспешил я успокоить возмущенного пограничника. — Как же так, говоришь? Бегал, бегал, а выходит все зря. Понимаешь, тут такая штука получается. Мы-то, с сержантом, те сапоги своими глазами видели, поэтому так уверенно и говорим.

— Объясни конкретно, — попросил Владимиров. Он тоже, пока, не понимал причин нашей уверенности. — По каким, именно, признакам вы определили, что это не те сапоги?

— Насчет каких-то индивидуальных примет и признаков, ничего конкретно сказать не могу, — ответил я. Не удержавшись, ввернул в разговор умное слово и тут же пожалел, но было уже поздно — меня 'понесло':

— Но одно, могу констатировать вполне определенно: это, — ткнув пальцем в сапоги, принесенные Костей, — как вы можете видеть, обыкновенные 'кирзачи', причем, стоптанные до безобразия. В них, похоже, от самой границы сюда кто-то притопал. И, по-моему, их уже давно пора списать и выбросить. А у шпионов, сапоги были кожаные, вполне себе добрые. Не новые, но видно, что ухоженные, в тех сапогах еще ходить и ходить. Они вот, вроде ваших были, товарищ старший лейтенант, по крайней мере, очень похожи. А это барахло, какое-то, извините за выражение! Ни за что не поверю, что немцы своих агентов в такой хлам обувают!

— Так ты хочешь сказать…, - начало доходить до Владимирова.

— Ну, я не совсем уверен, но мне кажется, что эти ушлые ребята из комендантского взвода, просто взяли и поменяли сапоги. Чего, скажут, добру зря пропадать?

— Точно! — возбужденно вскричал Михаил. — Товарищ старший лейтенант! Разрешите, я сам с ними разберусь? Нельзя терять ни минуты, нужно по горячим следам их трясти, а не то поздно будет. Уж я их знаю, или пропьют или потеряют!

Зиновьев был готов, сейчас же, умчаться на поиски шпионских сапог:

— Андрей, верно, заметил: у шпионов сапоги были добрые еще, чуть ношеные. А это барахло никуда не годное, их выкинуть давно пора было. Вон — голенища, с внутренней стороны, протерты до дыр, видно, что уже не раз латались. Да и подметки стерты до безобразия! Нет, товарищ старший лейтенант, я так думаю: не станут немцы своих агентов в такой, я извиняюсь, паршивой обувке к нам в тыл посылать!

— Ладно, действуй, сержант! — согласился с доводами Михаила наш командир. — Время идет, а мы еще по делу, ничего толком не узнали. Возвращайся скорее, мы здесь пока будем разбираться, что к чему.

Зиновьеву десять раз не нужно было повторять. Повесил на пояс кобуру с наганом, оставил мне на хранение свой сидор и умчался.

— Костя! — обратился Владимиров к притомившемуся погранцу. — Ты передохни, пока. Нам тут еще нужно с одним товарищем закончить.