Горячее сердце, холодный расчет

Они говорили отрывисто и быстро, словно боялись, что потратят слишком много времени. Она спрятала телефон в сумочку и застыла столбиком у обочины. Он примчался через пять минут. Она скользнула в его машину, и он набросился на нее с жадностью пираньи. Они целовались так яростно, что вскоре их внешний вид уже оставлял желать лучшего.

— Погоди, — непонятно кому сказал Жак, — здесь слишком много зрителей.

Он нажал на газ, и они рванули по сверкающим проспектам и авеню всезнающего Парижа. Это был самый короткий путь, который только можно было себе представить, потому что Ритка замерла, откинувшись на сиденье, пожирая его глазами, не отдавая себе отчета — куда он ее везет? От его легкой небритости ныла кожа на подбородке и вспухли губы. Скорее всего, подбородок завтра облезет, но ей было глубоко плевать. Ее вообще мало что волновало в будущем. Существовало лишь сегодня и сейчас, и больше ничего.

Его квартира располагалась в одном из домов Латинского квартала. Это была просторная студия под самой крышей старинного здания. И из полукруглых окон была видна Сорбонна. Но это все она узнала гораздо позже. Сначала была любовь, страсть, бешеный прорыв в неведомую даль. Жак был ненасытен, и она отвечала ему тем же, отдавала и брала с неистовостью изголодавшегося по свежему воздуху узника, отбросив в сторону все, что мешало ей на тот момент. Может быть, это была чуточку не она, но ей были глубоко безразличны эти метаморфозы, происшедшие с ней. Забыв обо всем на свете, они были единым целым, стремясь достигнуть наивысшего наслаждения, и им это удалось в полной мере.

И лишь потом, когда серый рассвет медленно вполз в распахнутое окно и свежий ветер заиграл прозрачной занавеской, они затихли, прислушиваясь к себе и друг к другу. Ритка слышала стук его сердца, более частый, чем свой собственный, и дыхание, более глубокое и частое, чем ее. Она ощущала жар, исходивший от его крепкого тела, и впитывала энергию силы, изливавшуюся из него. Жак медленно водил кончиками пальцев по ее телу, словно изучая его изгибы и запоминая их. Он медленно касался ее губами, словно пробуя на вкус ее кожу.

— Когда ты улетаешь? — тихо спросил он.

— Через четыре дня, — ответила она.

— Так мало! — невольно вырвалось у него.

— Это как посмотреть, — ответила она, чувствуя, как петля перехватила ее горло.

Ей хотелось плакать: от счастья, что все это с ними случилось, и оттого, что с ними все это случилось. В эту секунду она поняла, что именно пыталась втолковать ей Наташа: Жак — это мгновение. Но это было самое ее счастливое мгновение за последние полгода. Ей не хотелось его терять, едва обретя.

— Ты прелесть! Ты знаешь о том, что ты прелесть? — Он лег на бок и теперь смотрел на нее сверху вниз своими невозможными глазами.

— Жак, обними меня, — попросила она.

Вышло довольно жалобно. А он стиснул ее в объятиях, словно боясь, что кто-то прибежит и отнимет ее у него. Она успела подумать, что жизнь устроена неправильно. И услышала его жаркий шепот, она едва разобрала, что он сказал:

— Как он мог упустить тебя?

Рита немного оттолкнула Жака от себя, чтобы видеть его мерцающие глазища.

— Кто? — с горечью спросил она. — Сэм? Поль? Или Жак? Кто не смог меня удержать?!

— Извини, — вспыхнул он и полез целоваться.

Ритка ненавидела себя в ту минуту. Господи, ну что у нее за язык? Ну, зачем она ляпает этим своим органом без костей невесть что и портит то, что имеет? Ну кто кричал о том, что хочет жить одной минутой, но, прожив ее, тянет ручонки за следующей? И откуда взялась эта жажда продолжения? Ну и Жак тоже хорош, все эти комплименты — из другой оперы, а сокрушения — для другой сказки. Так зачем начинать?

— Скажи, ты уверен, что Сэм никуда не сбежит этой ночью? — чтобы немного сбить себя с лирического настроя, спросила она.

— Уверен, меня на посту сменил вполне профессиональный парнишка из частного детективного агентства. Видишь ли, у меня много друзей, готовых подстраховать меня в нужный момент, — улыбнулся Жак, — так что не волнуйся!

И он снова полез к ней с поцелуями. А она подумала, что Сэм такой тертый калач, что не волноваться просто нельзя, но тут мысли, словно вспугнутые воробьи, разлетелись в стороны, потому что на смену легким поцелуям пришли те, которые способны вскружить голову. И может быть, они, как в любовных мелодрамах, вместе приняли бы душ поутру и попили бы кофе, лежа в махровых халатах на кровати, но телефонный звонок прервал их сладкую дрему, в которую они впали, не разжимая объятий.