Горячее северное лето

Или после успешно заключенного контракта где-нибудь в клубе: в одной руке бокал с виски, в другой сигара, а на коленях льнет полуодетая девица.

Таисия легко могла представить в этой роли даже Джея или своего первого мужа. Последнему и клуб, и продажные девицы подходили так же идеально, как Радову шел этот промерзший до основания край с густыми туманами и мшистыми холмами.

Два таких разных мужчины, но и этот мужчина оказался Федор. Что это, черт возьми? Ведь в мире так много мужских имен.

Почему среди сопок Таисия снова услышала именно это имя, от которого бежала последние четыре года, как от огня?

И что мироздание пыталось сказать ей этим? Что не все Федоры одинаковы полезны? Так ведь понятное дело, что они разные. Таисия не могла представить ситуацию, в которой могла бы застать Радова в постели с другой, как не раз заставала Федора Бестужева. Хотя бы потому, что не было на Вайгаче других женщин.

Даже ее жизнь тоже была там, за далекой линией горизонта, среди высоток из бетона и городских садов, где не было бескрайнего неба над головой. Таисия Вознесенская жила среди блеска украшений и модных коллекций. Там было дело ее семьи, которое она возглавляла после развода и смерти родителей. Три помощника и личный секретарь. Квартиры и дома, один из которых она давно подарила сыну. Путешествия по всему миру и свежее молоко на завтрак, которое никогда не считалось деликатесом.

Джей мог подстроиться под нее, мог закрыть на многое глаза. Мог ездить за ней по миру, как привязанный, но в ее жизни не было места даже для Джея, что уж говорить о таком мужчине, как Радов?

Когда картошка сварилась, Таисия, вооружившись толкушкой, окутанная горячим паром, стала превращать ее в пюре. В запотевшем окне она различила высокую фигуру Радова с неизменным верным спутником - огромным черным псом. Она слышала, как хлопнула входная дверь, слышала его тяжелую поступь. После Радов с синим мешком на руках снова скрылся за холмом.

Для Таисии существовало одно-единственное мерило для мужчин ее жизни - и это было знакомство с ее сыном.

Она хорошо понимала, что Марк никогда не примет Джея. Конечно, это были ее жизнь и ее выбор. Она не нуждалась в одобрении сына, а сам Марк никогда не требовал отчетов, все это Таисия прекрасно знала.

Но сейчас, глядя вслед Радову, впервые после развода, Таисия вдруг поняла, что именно в этом суровом крае она и встретила мужчину, которого с радостью и легкостью могла бы представить сыну.

Глава 15. Радов

- Сколько у нас сухого плавника? - спросил Радов.

Он вернулся на станцию сразу после утреннего «срока» к завтраку, который Светка, к удивлению Радова, готовила вместе с Таисией.

Сидя за общим столом, Радов испытывал противоречивые чувства. Таисия была гостьей на станции и не обязана была ни обслуживать его, ни готовить. Но, с другой стороны, не было ничего необычного в том, что гости помогали обитателям станции с бытом. Все так делали, потому что туристов всегда интересовал быт в условиях Крайнего Севера, где все, начиная от продуктов и заканчивая газом для плиты, доставлялось с большой земли.

Но когда прошлым летом Радову тоже подавала овсянку туристка, покорявшая Север на пару с мужем, Радов и близко не испытывал тех противоречивых чувств, какие терзали его сейчас, когда тарелку с дымящейся кашей перед ним поставила Таисия.

Он был на сто процентов уверен, что в обычной жизни такая женщина, как Таисия, никому не приносила завтрак сама. Даже Джею. Скорее тот просыпался загодя и подавал ей кофе в постель.

А еще они, наверное, ходили в рестораны. Да, на завтрак. Эти ранние походы по ресторанам, когда заспанные люди приводили себя в порядок, чтобы пойти куда-то завтракать, Радов ни теперь, ни десять лет назад не понимал. Особенно, если приходилось тащиться через весь город, когда можно было поесть яичницу и дома.

На Вайгаче было проще. Здесь не было ресторанов, а яйца можно было достать только коротким северным летом, и то в очень короткий период. Позже у птиц начинался брачный период, и даже ездовых лаек сажали на цепь, поскольку им строго-настрого запрещалось разворовывать гнезда. Яйца считались деликатесом, а для выпечки их на станции обеспечивали яичным порошком.

А теперь эта женщина. Которая, медленно покачивая бедрами, приблизилась к столу и поставила перед ним горячую тарелку, а после принялась дуть на обожженные пальцы. Радова подмывало перехватить ее руку, умоляя подавать завтрак каждый божий день, но он заставил себя отвлечься и не уделять этому факту какого-то особенного внимания. Ну, поставила перед ним тарелку с кашей, какое достижение!

Обронив сухую благодарность, Радов вернулся к разговору с Пашей о плавнике. После дождя было бесполезно искать сухие дрова вдоль берега, но у них должны были оставаться свои запасы. Может быть, Радову и этого хватит.

К завтраку Таисия накрасилась. Непонятно только зачем, думал Радов, украдкой на нее глядя. Она могла бы обойтись и без длинных темных ресниц, румян и чего-то там еще, о чем говорили женщины. Он видел ее не накрашенной и утром она не выглядела хуже, чем сейчас.