Горячие агентессы французской полиции Фрида и Гитта распутывают пять дел

Во время поднявшейся суматохи Фрида и Гитта встали из-за стола и направились к выходу. Взяв недоумевающую Иветту под руки, они все вместе вышли на улицу. Никто их не остановил.

В винном погребе ресторана «Синий кабан» снова собрались бойцы Сопротивления. По обыкновению, речь держал Поль.

— Ну что же, должен признать, у меня были сомнения. Тем не менее, наши боевые товарищи Фрида и Гитта успешно справились с заданием и отравили полковника фон Вирта. Нацисты полагают, что у него случился сердечный приступ. Карательных мер из-за его смерти не будет. Серж, можешь пока припрятать свою винтовку, только не слишком далеко.

— Как скажешь, командир, — откликнулся Серж с явным облегчением.

— Если нам снова понадобится провернуть подобный трюк, мы можем на вас рассчитывать? — спросил Поль.

Фрида и Гитта переглянулись.

— Нет, ещё раз повторить то же самое мы вряд ли сможем, — ответила Фрида. — Один иностранный моряк снабдил нас отравленной иглой, но теперь наши пути разошлись. Мы расстались с ним навсегда и больше его не увидим…

Роковые числа, или Дело об убийстве иезуита

Главный полицейский инспектор Гаэтан Бертран сидел в своём роскошном кабинете на набережной Орфевр и просматривал накопившиеся за последнее время документы. В дверь коротко постучали — два раза и после небольшой паузы ещё раз. В кабинет заглянул сержант, который подчинялся Бертрану, и доложил:

— Инспектор, они пришли.

— Пусть войдут.

— Да, шеф.

Сержант впустил в кабинет двух молодых женщин. Они были одеты в одинаковые бежевые тренчи, туго затянутые пояса подчёркивали стройность фигур. Береты цвета морской волны, подобранные в тон поясам, были одинаково лихо заломлены — так, что почти скрывали у каждой из красоток один глаз. Звали их Фрида и Гитта. И это были те еще оторвы.

Инспектор никак не приветствовал вошедших и даже не пошевелился. Они тоже молчали. Наконец Бертран глухим голосом произнёс:

— Пожалуйста, дамы, присаживайтесь. Сержант, вы можете идти.

Сержант покинул кабинет, а инспектор Бертран снова замолчал, что-то обдумывая. Кажется, он был не вполне уверен, как лучше начать непростой для него разговор. Наконец после долгой паузы Бертран заговорил:

— Прежде всего я хотел бы поблагодарить вас за доблестную службу в рядах Сопротивления…

Они обе заговорили разом.

— Было бы неплохо получить награду, — сказала Фрида.

— И денежное вспоможение, — сказала Гитта.

— Да-да, понимаю вас, — прервал их Бертран. — Но как бы там ни было, в отношении вас по-прежнему необходимо сохранять секретность, поэтому моё руководство приняло такое решение: в настоящий момент ни о каких наградах не может быть и речи.

Подруги явно были огорчены этим известием.

— Что, и деньжат не обломится?

— Как я уже сказал, это решение руководства — не моё.

Фрида и Гитта обменялись красноречивыми взглядами, пожали плечами.

— Господин инспектор, — вкрадчиво сказала Гитта, — не вы ли содержите некую Соланж на съёмной квартире в квартале Марэ?

— Это, наверное, стоит немалых денег, — прибавила Фрида.

Бертран не мог найти слов.

— Что? Я не…

— О да, — обвиняющим тоном сказала Гитта. — Вы просто тратите деньги, предназначенные нам, на свою прекрасную Соланж. Оплачиваете её шмотки и квартиру.

Бертран побагровел.

— Я бы никогда…

— Вы уже это сделали, — сказала Фрида. — Впрочем, надеюсь, вы истратили не все деньги. Должно же остаться хоть что-то на прочие расходы.

— Почему бы не проверить, — добавила Гитта.

Криво усмехнувшись, Бертран открыл ящик стола.

— И верно, не так уж мало осталось. Гораздо больше, чем я думал. Что же, дамы, думаю, вы можете располагать этими деньгами по своему усмотрению.

— Благодарим вас, инспектор. Просто удивительно, как полупустой ящик вдруг оказался наполовину полон.

— Действительно. Что же, теперь, когда мы разобрались с этим вопросом, пора перейти к делу. Но сначала проверьте, не подслушивает ли мой любезный сержант за дверью.

Гитта поднялась, подошла к двери и выглянула в коридор.

— Никого, — она плотно закрыла дверь, обернулась. — Так зачем же вы нас позвали?

Бертран откашлялся. Казалось, он был в некотором замешательстве.

— Дело, прямо скажем, странное. На днях мне позвонил профессор Ален Ру, возглавляющий кафедру математики в Сорбонне. Он попросил встретиться с ним в «Артистическом кафе», сказал, что вопрос чрезвычайно щекотливый, и настаивал, чтобы я пришёл в штатском. Когда я зашёл в кафе, профессор проводил меня к дальнему столику, где мы сели в полном уединении.

«То, что я сейчас расскажу вам, господин инспектор, — это большой секрет. И он должен таковым и остаться», — сказал он.

«Я умею слушать и хранить секреты», — сказал я.

Ален Ру сделал глоток коньяка, а потом начал рассказывать:

«На нашем факультете числится один весьма необычный профессор. Он приехал из Эльзас-Лотарингии».

«Мне доводилось встречать немало странных людей, что были родом из Эльзас-Лотарингии», — заметил я.

«Знаете, он странный в несколько ином смысле. Не в том, что подразумевают обычно».

«Ну ладно…» — сказал я, а про себя подумал, что ни черта не понял из его слов.