Горячие моторы

В лесах и болотах мы просидели относительно недолго. В одну из ночей нас подняли, мы двинулись в путь и к утру уже были в Бресте. И снова мы разместились в какой-то воинской части южнее города. Живо обсуждались первые фронтовые новости – наши танковые войска сокрушили силы русских и продолжают наступление в глубь страны. Из любопытства мы осмотрели казарменное здание, показавшееся нам вполне приличным, если не считать выбитых оконных рам. Мы разглядывали подбитый русский танк. И снялись в героических позах на фоне этого подбитого танка.

Наконец уже 27 июня в дивизию СС «Дас Райх» поступил приказ выступать. Мы направились в сторону Кобрина и в тот же день добрались до прежней (до сентября 1939 г.) польско-русской границы. Сгоревшие танки, перевернутые повозки, разбитые артиллерийские орудия по обеим сторонам дороги свидетельствовали о тяжести урона противнику, нанесенного наступающими германскими войсками. Если судить по количеству разбитой техники, то можно сделать вывод о том, что сосредоточенные у границы с Польшей советские войска были отнюдь не малочисленными. Неужели Сталин на самом деле вознамерился нанести отсюда удар по Западу? То гигантское количество выведенных из строя вооружений говорило явно не в пользу «сил необходимой обороны»! Даже у меня на этот счет не было никаких сомнений[5].

Мы ехали, ехали, ехали… Останавливались мы лишь при необходимости устранить мелкие неисправности или залить в бак бензин и все дальше и дальше продвигались на восток.

– Бог ты мой, наши танкисты взяли такой темп, что нам за ними и не угнаться, – рассуждал Хубер на привале.

Несколько дней спустя именно Хуберу суждено было стать первой жертвой среди мотоциклистов-посыльных.

Мы ехали почти без перерыва целых три дня – 27, 28 и 29 июня. Колонна останавливалась всего на пару часов, и все – будь то мотоциклисты или же пехотинцы – сразу же валились в придорожные кюветы хоть немного вздремнуть. Мы с ног до головы были покрыты толстым слоем серой пыли, поднимаемой впереди-идущим транспортом.

Я только что заправился, когда Бахмайер приказал мне прибыть в штаб дивизии в качестве офицера связи.

– Штаб движется где-то позади. В общем, разыщете. И будьте осторожны!

Я развернулся и помчался в противоположную сторону мимо десятков идущих мимо грузовиков. Где-то мне предстояло найти передвижной КП дивизии. По обе стороны дороги мелькали крестьянские домишки. Местные жители с робостью взирали на проносившиеся мимо немецкие машины. Наконец возле небольшой группы деревьев я нашел указатель – «передовой КП дивизии». Доложив о прибытии, я оказался среди тех же посыльных, которых знал еще по Пулавам, а некоторых еще и по Сербии.

– Ты давай слопай чего-нибудь. Потому что вот-вот отправляемся, – посоветовал мне связник из пехотного полка СС «Дойчланд».

Едва я успел проглотить рыбных консервов с хлебом и кусочек маргарина, как мы действительно отправились. Мы повернули на юг от главного направления наступления. Судя по всему, дивизии была поставлена особая задача.

Где-то впереди шел бой. Мы не раз останавливались, а потом остались в какой-то небольшой деревеньке. Унтершарфюрер, вернувшийся с передовой с группенфюрером Хауссером, рассказал, что мотоциклетный батальон участвовал в первом бою в Лузе (так у автора – не найдена). Он был в авангарде наступления дивизии. Кроме того, мотоциклетные подразделения сумели захватить исправный мост под Пуховичами и сейчас следовали на Кобеневичи на реке Березине!

Крещение огнем у Березины

Ровно гудел двигатель моего BMW. Вот уже несколько часов я ехал позади нашего подразделения. В штабе дивизии меня сменил Бела и в целом повторил то, что я уже знал от унтершарфюрера. Батальон понес первые потери. В отделении мотоциклистов-посыльных погиб Хубер. Ему было поручено отвезти донесение в штаб 2-й роты. Он был один в момент гибели. Его обнаружил ротный патруль. Хубер наехал на мину. Сила взрыва была такова, что мотоцикл превратился в груду металла, а изувеченное тело Хубера отбросило на несколько метров. Кто же следующий?

Жара была невыносимая! И ее приходилось переносить в обмундировании. А тут еще досадный звук поршней. Местность выглядела бескрайней и безмятежной. Ничего не указывало на то, что где-то совсем близко идет война.

До этого у меня не было сложностей с ориентированием на местности. Но, проехав 20 километров, я заметил следы мотоцикла с коляской – машина свернула на проселочную дорогу. Теперь эти следы стали для меня дорожным указателем. Перед этим офицер связи штаба дивизии в общих чертах объяснил мне, как доехать до этого места.