Горячие точки

Долго ехали по аллее. Слева, там, где стояли казармы гвардейцев, еще шла стрельба. Там тоже что-то горело, и красные блики освещали голые ветви обронивших листву деревьев.

Около поворота у министерства обороны шедшая за нами БМП вдруг начала бить куда-то из пулемета. Разноцветные трассеры, уходя во тьму, чертили прямые линии, а потом рикошетом, по дуге, разлетались в темном небе.

Машина на повороте притормозила, затем вообще остановилась. Вдруг я увидел, что в кустах у обочины, почти напротив министерства обороны, возле краснокирпичного здания Центрального музея что-то шевелится. Точно! Там кто-то прятался! Вот что-то тускло блеснуло, автомат, что ли? Вот гад! Наверное, какой-нибудь афганец из минобороны прячется. Здесь ведь тоже наши ребята поработали. Сейчас как полоснет из автомата!

Я поднял пистолет, для устойчивости уперся рукояткой о борт кузова, прицелился и стал мягко жать на спуск. Но в это время фара идущей сзади БМП осветила кусты, и я увидел там нашего солдата-десантника. Он стоял на коленях в небольшом кювете, прикрытом зарослями колючего кустарника. Белое пятно лица, на голове голубой берет, в руках автомат.

Ф-ф-у! Чуть грех на душу не взял! Что он там делал? Контролировал дорогу по приказу своего командира? А может, просто испугался молодой парень стрельбы, спрятался. Кто его знает? Тем не менее я мог его убить.

Наконец мы добрались до нашего посольства. У грузовика откинули борт, помогли нам вылезти. Мне снова стало нехорошо. Видимо, действие уколов закончилось. Закружилась голова, и я самостоятельно не мог идти. Меня подхватили под руки: с одной стороны солдат, с другой Саша.

На первом этаже поликлиники горел яркий свет. У стен стояли носилки. У лифта кучей валялась какая-то окровавленная одежда.

– Так, ну, как у нас дела? – санитарка лет сорока с лишним подхватила меня под руку. – Все, ребятки, спасибо, – сказала она солдату и Саше. – Сейчас мы будем разбираться... Лечить будем... Все будет хорошо...

Так приговаривая, она усадила меня на стул, стала раздевать.

– Как хоть это расстегивается? – спросила она, возясь с бронежилетом.

Я молча ткнул пальцем в бок, показывая, где лямки. Что-то мне совсем плохо стало. И холодно, аж трясти начало.

Медсестра ловко перерезала лямки бронежилета острыми ножницами, и он, громыхнув металлическими пластинами, упал на пол.

– А сейчас мы пойдем обмоемся, чтобы доктор видел, что и как ему лечить.

Я немного очухался в ванной комнате. Медсестра включила воду и губкой аккуратно смывала с меня засохшую кровь.

Посмотрел на себя в зеркало и... не узнал! Лицо было невероятно распухшим, в корках засохшей и еще текущей крови. По мере того как сестра обмывала лицо, я видел, что оно все побито осколками. Как только глаза остались целы?

Потом меня привели в смотровой кабинет. Доктор осматривал мои раны, потом мне еще раз вкатили несколько уколов. Повели на рентген. Раны обработали, перевязали.

– Нужна операция! – сказал доктор. – В наших условиях мы операцию сделать пока не имеем возможности. Надо будет потерпеть... Хорошо?

Я кивнул. В голове снова потихоньку светлело, я приходил в себя.

Когда я зашел в палату, то застал удивительную картину. Один из бойцов группы «А» крутился перед узким зеркалом, стараясь рассмотреть свои раны. Судя по тому, что он рассказывал, его подстрелили откуда-то сверху на подходе к Дворцу. Парень снял повязку, и я увидел, что входное пулевое отверстие у него находится под правой ключицей, а выходное – под левой лопаткой!

Смотрю, и Леша Баев здесь. Он тоже размотал свою повязку и рассматривал в зеркало, щупал руками залитые зеленкой и еще кровоточащие дырки на шее. У него тоже было сквозное ранение.

Мне тоже стало интересно, что там у меня. Я развязал повязку, бросил смятые бинты на одеяло, отлепил от раны на боку чуть присохший марлевый тампон и стал перед зеркалом. Дырка как дырка. Округлая. Вспухшие, чуть посиневшие края. Я пощупал пальцами вокруг раны, и мне показалось, что чувствую пулю.

– Леш! – позвал я. – Посмотри, вроде пуля неглубоко сидит?

Леша наклонился, посмотрел:

– Да, старик, вроде бы тут она, неглубоко! Видишь, как бронежилет помог! А так бы насквозь проткнула! Ничего, старик, все заживет! Главное, что кости целы!

...Потом я задремал, но меня разбудили. Это была медсестра.

– Голубчик, ты как себя чувствуешь? – спросила она. – Ты ведь из «Зенита»?

– Из «Зенита» он! – услышал я голос Леши Баева. – Я точно знаю!

– Ты ходить можешь? Я кивнул.

– Пойдем, я тебе помогу встать. Ты всех своих знаешь?

– Да вроде бы всех. – ответил я, ничего спросонья не понимая.

– Пойдем, посмотришь... Ваш это или не ваш... А потом я тебе еще один укольчик сделаю, и ты поспишь.

Ведомый под руку медсестрой, я спустился по лестнице вниз. На первом этаже сестра подвела меня к какой-то двери, бренькая ключами, отперла замок и включила свет.

– Вот, посмотри, кто это, может, ты фамилию его знаешь. Нам опознать его надо.

Это была душевая. Потолок, стены, пол – все было отделано желтоватым кафелем.