Горячий ключ

— Не хами, журналист, — неожиданно твердым голосом произнес Синяев. — Долго вы надо мной вместе с тем ублюдком, — кивнул он в сторону пропасти, — издевались! Теперь моя очередь пришла! — Он передернул затвор. — Сейчас я одним выстрелом перебью веревку — и поминай как звали этого щенка. А потом твоя очередь придет, если не примешь мои условия.

— Ты — вор и сволочь, — сказал устало Дмитрий, — и ты еще будешь диктовать мне условия?

Подонок! Ты же всех погубил! Что они сделают двумя автоматами против своры бандитов!

— Они все равно подохнут, — скривился Синяев. — Но я не такой уж подлец: я и вправду им оставил два автомата, но один магазин. И это гораздо гуманнее — укоротить, а не продлевать агонию. Что один, что два рожка, за счет этого жизнь не спасешь!

— Сволочь! — Дмитрий рванулся к Синяеву.

Но тот направил на него автомат.

— Ну вот, теперь ты будешь выполнять мои команды! — самодовольно усмехнулся Синяев, заметив, что Дмитрий замер, стоило щелкнуть затвором. — Сиди и не двигайся, пока я буду говорить.

Снизу донесся приглушенный крик, и веревка дернулась. Синяев побледнел, выпустил автомат и ухватился двумя руками за веревку.

— Сделай же что-нибудь! — срываясь на визг, завопил он. — Я сейчас тоже сорвусь!..

— Пашка, держись! — прокричал Дмитрий и, сплюнув в снег, посмотрел на Синяева. — Не голоси, как баба на сносях. Говори, что тебе надо.

Синяев задрал вверх голову и торопливо заговорил:

— Дима, ты только помоги мне выбраться отсюда, я отблагодарю. У меня и вправду много денег.

Я ведь банкир. Крупный банкир. Сам понимаешь, кризис, вкладчики, скандал… Решил переждать, спасти хотя бы часть состояния…

Дмитрий молча и бесстрастно слушал. Синяев подобострастно улыбнулся и полез за пазуху. Через мгновение на снегу появилась пачка долларов, затем другая.

— Дима, смотри. Я тебе отдаю их сейчас. Двадцать тысяч… У тебя были когда-нибудь двадцать тысяч баксов, скажи, были или нет? А ведь если выберемся, я тебе еще столько же дам. Детьми клянусь, только выведи.

— А что же с Павлом будем делать?

— А без проблем, — засуетился Синяев, — ножичком по веревочке или один меткий выстрел, а потом скажем, сковырнулся малый. С кем не бывает?

— А про тех, кто по твоей милости остался без оружия, тоже скажем: «С кем не бывает?» — медленно спросил Дмитрий. — Значит, чик по веревочке, а потом меня — по горлышку, когда к поселку подойдем. И никаких следов. Тайга все спишет. Ах ты, мразь! — Он выхватил из снега ледоруб и метнул в Синяева. Он воткнулся в наст рядом с головой банкира.

Синяев конвульсивно дернулся и, грязно выругавшись, нажал на спусковой крючок. Пули взбили снег рядом с Дмитрием, и поначалу он даже не почувствовал боли, только вдруг на джинсах проявилось мокрое пятно, и в следующее мгновение ногу пронзила дикая разрывающая боль, а из раны забила фонтанчиком алая кровь.

— Е-мое! — Дмитрий принялся пригоршнями хватать снег и засыпать им рану, чтобы хоть как-то унять кровь и приглушить невыносимую боль. Снег тут же покраснел, пропитанный кровью. — Сволочь, сволочь, — сжимая зубы от боли, бормотал Дмитрий, а сам косил глазами по сторонам, лихорадочно соображая, что бы такое предпринять, чтобы обезвредить мерзавца с автоматом.

А Павел висел в это время над пропастью, и мир бешено вращался перед его глазами — громадное пространство неба — панорама горной цепи — лесистая долина у ее подножия и тут же, совсем рядом, — серая каменная стена… А внизу — метрах в двадцати всего — крутой каменистый склон, уже не снежный, а поросший хилой растительностью. Значит, они почти уже прошли самый трудный участок пути, и вот он сорвался. Но сейчас Павел думал не о том, что, возможно, именно на этом склоне ему предстоит отдать Богу душу. Более всего он страдал оттого, что веревка сползла ему под мышки, сдавила грудную клетку, это вызывало неимоверную боль и мешало дышать…

Дмитрию наконец удалось остановить кровь.

Он подтянул к себе рюкзак, чтобы вытащить запасную рубашку и перевязать ногу, и в ту же секунду его рука нащупала что-то твердое, металлическое. «Господи, тушенка!» Он выхватил банку из рюкзака. В этот момент Синяев вытащил из кармана складной нож и стал пилить веревку в том месте, где она была привязана к его поясу.

Дмитрий больше не раздумывал. Что было сил он метнул банку в голову Синяеву. Удар пришелся в основание черепа. Синяев дико вскрикнул и повалился на бок.

Павел снизу в тревоге посмотрел вверх, и в этот момент из-за края обрыва вылетел нож. Падая, он резанул Павла но щеке и, крутясь, исчез внизу. А сверху потекла струйка крови.

Павел, наверное, никогда в жизни не испытывал такого холода. Руки и ноги закоченели, зубы выбивали дробь, а лицо, казалось, заковали в железную маску. Он так замерз, что, когда в груди вновь поднималась волна боли, был даже рад ей, потому что она не давала ему впасть в забытье. Он понимал — во что бы то ни стало он должен оставаться в сознании. Эту мысль Дмитрий внушил ему несколькими оплеухами и дюжиной весьма крепких выражений.