Горячка

Человек может привыкнуть ко всему, переварить любую трагедию и ситуацию. Чаще всего, людей убивает утрата надежды, отсутствие воли выжить относительно событий, которые, неожиданно, кажутся слишком тяжкими. Мы сражались, что принесло свои плоды в форме того, что мы полностью овладели этим уголком дикой природы и теперь чувствовали здесь совершенно свободно.

Отсутствие удобств уже нам не докучало. Эрзац сделался нашим утренним напитком, вполне приемлемым, тем более, когда Пауло удалось прибавить туда еще и какао. Старик к тому же смастерил себе лежак и долгие вечерние часы проводил там в размышлениях, словно пенсионер. Зато Монтань все больше времени уделял природе. Не раз и не два мы беспокоились о нем, когда он возвращался слишком поздно. Сам я был женат на красивой девушке, абсолютно свободной, желания которой строго определялись периодами времени. Жизнь продолжалась…

Теперь уже у нас у всех имелось собственное духовое ружье и собственный колчан со стрелами. Дневные часы мы проводили в тренировках, соперничая друг с другом. В стрельбе Монтань был чемпионом, мастерство которого никем не оспаривалось, благодаря свойственному только ему стремлению к совершенству, а на охоте — благодаря своему исключительному терпению. Когда мы с Пауло сидели в кустах неподвижно около часа, то нам хотелось свистнуть дичи, чтобы она наконец-то появилась. А уже через пару часов нас охватывало непреодолимое желание сжечь все эти чертовы джунгли, повыть и пробежать, что было сил, не менее километра.

Зато я был чемпионом по метанию мачете в щит в и живые создания. Пауло, вместе с Малышкой, охотнее всего предавались рыбной ловле. Девушка обнаружила в озере крупных, серых рыб, недвижных, с замедленными реакциями. Вместе со Стариком они были способны проводить по несколько часов с ногами в иле, держа в руках бамбуковые дротики — сами заядлые, неподвижные, всегда готовые ударить. В девяти случаях из десяти они промахивались, но даже одной такой рыбешки нам хватало, чтобы обеспечить ужин.

Исчерпав все радости, вытекавшие из изобретения духового ружья, и встретив технические проблемы в конструировании лука, Монтань изготовил для нас пращи. Штука эта состояла из длинного ремня, вырезанного из шкуры потамошеры и заканчивающегося небольшим квадратным куском, удерживающим снаряд.

Довольно скоро мы освоили искусство раскручивания пращи, чтобы отпустить ее один конец в тот самый момент, чтобы снаряд полетел в направлении цели. Правда, мы находили очень мало камней, если не считать дна озера, где они были погребены в иле.

Любимым же оружием нашей маленькой колонии, если не считать ружей, которые мы постоянно удерживали в прекрасном состоянии и заряженными, оставалось духовое ружье с отравленной стрелкой.

Большая комната постепенно заполнялась шкурами змей и антилоп, циветт, белок и обезьянок потто, которые спят, подвесившись за ветку.

Кроме того, Монтань занялся работами с внешней стороны палисада. Там он посадил множество видов растений родом из его «садика», таким образом намереваясь значительно снизить частоту долгих походов за живностью. Вскоре придется выходить лишь за плодами манго, игнамы и бананами, которые мы потребляли в промышленном масштабе.

Когда я размышлял, чем бы таким заняться, в голову пришла идея строительства лодки. Просто, мне было нечего делать. Работы в лагере много времени уже не занимали. Пирога или что-то в этом роде была бы прекрасной инвестицией на будущее.

И я начал над этим размышлять. Воспоминания о лилипутике, испуганно цеплявшемся за нашу перевернувшуюся пирогу, и память про один удар хвостом, который был достаточен крокодилу, чтобы довести ее до такого состояния, разохотили меня к такому типу плавучих средств. На обратном пути не было и речи, чтобы избежать Сангхи и всего того, через что мы уже перешли — следовательно, и людоедов, равно как и всех остальных милых местных штучек.

Нам было нужно нечто стабильное, что одновременно обеспечивало бы удобства и свободу движений, без которых оборона была бы просто невозможной.

Так что же? Трансатлантический лайнер? Что-то поскромнее? Бамбуковая платформа?

Я вызвал Монтаня и представил ему собственную проблему.

— Хммм… — ответил тот. — Бамбуковую платформу сделать легко, вот только стабильности от нее не дождешься, и м сразу же промокнем. Если в один прекрасный день она просто не развалится…

Мы размышляли, сравнивали, обменивались идеями, пока — наконец — не приняли решение: после того, как Монтаня осенило:

— Две пироги! — воскликнул он.

— Интересно. Значит, мы умножаем риск вдвое, так?

— Нет. Я имею в виду две пироги, соединенные с собой так, как это делают полинезийцы. А они делают это, чтобы обеспечить стабильность на волнах.

Такая система была мне известна, потому что когда-то я занимался в тех сторонах торговлей между островами, плавая как раз в подобной пироге с противовесом. Я тут же подхватил идею.