Горящая тень

В награду за вычищенную шкуру Гилас сделал для Пирры нож. Угрожающе острый обсидиановый клинок вставлен в рукоять из козьего рога, обмотанную сосновым корнем, чтобы не скользила в руке. Пирре нож очень понравился, потому что в Доме Богини ничего подобного уж точно не найдешь.

Когда мясо приготовилось, все трое накинулись на него с такой жадностью, что стало не до разговоров.

Разбойница все ела и ела. Живот у нее стал размером с дыню. Маленькая львица развалилась на боку и уснула: надо же переварить сытный ужин. Вокруг шеи малышки повязана увядшая Морская Лилия. Перед тем как покинуть ущелье, Гилас оставил подношение: козьи уши. А Пирра растерла сок двух цветков и по своему лбу, и по лбу Гиласа. Из третьего сделала что-то вроде ошейника для Разбойницы – пусть и она тоже получит благословение.

Наконец Пирра тяжело вздохнула и утерла с подбородка жир.

– В жизни ничего вкуснее не ела! А приятнее всего, что еда горячая! На Кефтиу вечно приходилось есть холодное. Мои покои дальше всех от поварни.

Гилас фыркнул:

– Ах ты, бедняжечка.

Пирра кинула в него панцирь улитки, потом улеглась на бок, задумчиво жуя стебель фенхеля.

– Ты ведь так и не рассказал, как научился ходить по следу. Ну и всему остальному тоже.

Гилас колючкой выковырнул улитку из панциря и съел.

– Один Чужак научил. Представляешь, так и не узнал его имя. Все звали его Лесной Человек. Но он как-то раз сказал мне, что родом из Мессении.

– А какой он был, этот Чужак?

– Один глаз, один зуб, и оба коричневые. Да и воняло от него, как от навозной кучи. Но про природу знал все. По полету ворона определял, будет ли дождь. А читать следы меня научил с помощью жука и горстки земли.

– Жука? – удивилась Пирра.

Гилас кивнул.

– Старик рассыпáл землю, я закрывал глаза, а он сажал на землю жука, и тот по ней полз. А я по следам определял, в какую сторону пошел жук. Ну, с землей было просто. Но потом он поменял землю на песок, и стало гораздо труднее. Но это еще что – после этого я жука по траве и листьям выслеживал. Так он меня учил много дней. Ох и надоело, должно быть, жуку!

Пирра удивилась:

– Ты выслеживал одного и того же жука? Каждый день?

Гилас расхохотался:

– Скажешь тоже! Тебя провести раз плюнуть.

Пирра улыбнулась и кинула в него еще один панцирь улитки.

– Но ходить по следу ты правда научился по жуку?

– Да, только не по одному и тому же!

Гилас перевернулся на живот и приподнялся на локтях.

– Иногда я думал: а вдруг этот старик мой отец? – произнес мальчик. – Однажды набрался смелости и спросил напрямик. Но он ответил, что нет. И все-таки сдается мне, старик что-то знал про моих родных. Жаль, я его расспросить не успел: бедняга от лихорадки умер.

Чуть помолчав, Гилас спросил Пирру:

– А кто твой отец?

– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Когда мать решила завести ребенка, выбрала трех разных жрецов, чтобы никто из них не мог заявить на меня права.

Гилас опешил:

– Ты с ними знакома? С этими тремя жрецами?

Пирра покачала головой:

– Все трое погибли при землетрясении, когда я была маленькой. Так мне сказали, но, наверное, мать от них просто избавилась. Не хотела осложнений.

Гилас присвистнул:

– А тебе не хочется разузнать о них побольше? Мне всегда было интересно, что за человек мой отец.

– Зачем? Мне и с матерью проблем хватает.

Стоило подумать о Яссассаре, и девочка постаралась отогнать эти мысли.

Гилас пристально смотрел на Пирру:

– Как думаешь, она будет тебя искать?

Пирра потянулась еще за одним стеблем фенхеля.

– Ясное дело. Разошлет людей, куда только можно. Ни за что не отступится.

На секунду девочка представила мать в Зале Шепотов. Вот она вдыхает таинственное, загадочное благоухание Морских Лилий. Возможно, талакрейские Лилии уже послали с ветром свой аромат кефтийским сестрам. Тогда Лилии на Кефтиу знают, что Пирра здесь. Только бы Яссассаре не проговорились!

– Ни за что не вернусь, – произнесла девочка вслух. – Больше не смогу жить взаперти.

Пирра понимает: она сама себе противоречит. Пирра ведь недавно говорила, что жителей Кефтиу нужно предупредить о вторжении Воронов. По лицу Гиласа видно: мальчик подумал о том же. Но к счастью, говорить ничего не стал.

Гилас колючкой выковырнул из панциря еще одну улитку и протянул Пирре.

– И все-таки повезло тебе – у тебя есть мать.

– Повезло?! – Пирра чуть улиткой не подавилась. – Хорошенькое везение! Я ее терпеть не могу, а она – меня!

– Может, и так, но… Про свою мать помню только одно: как она оставила меня и Исси. Иногда еще что-то мелькает, но ухватить никак не могу.

Девочке стало жаль Гиласа. Подумать только: Пирра знает свою мать и едва ее выносит, а Гилас свою почти не помнит, но очень любит.

– Как думаешь, твоя мать жива? – спросила девочка.

– Может быть. Кто знает – вдруг когда-нибудь встретимся и будем жить все вместе: она, я и Исси?

Гилас с хмурым видом стал чертить на земле круг.

Тут Разбойница проснулась и подошла понюхать панцири улиток. Мальчик мягко отстранил малышку.

Потом спросил Пирру:

– Что ты собиралась делать после побега с Кефтиу?

Девочка только руками развела: