Горящие огни

Из украшений же, хотя наши сейфы и витрины ломятся от золота и драгоценных камней, мама надевает только маленькие бриллиантовые серьги, поблескивающие в ушах, как детские глазки. Да еще на груди приколота брошка-веточка с алмазной россыпью.

Мое платье песочного цвета, без рукавов и с открытой шеей. Но из-за смуглой, в тон платью, кожи шея и руки не так торчат. На талии пламенеет закатным багрянцем широкий шелковый бант. Платье спускается мягкими складками почти до полу, но из-под него все же видны черные лакированные туфельки и мелькают светлые чулки. Распущенные волосы перехвачены лентой из той же ткани, что и платье.

Когда наши наряды доставляют домой, их складывают в большой плетеный сундук. Они лежат с самого верха, бережно сложенные и отделенные от остальной одежды, покоясь на груде фраков, сшитых для жениха, папы и братьев.

Это было первое мое настоящее путешествие. Утром, еще до благословения молодых, я надела свое новое платье и решила взглянуть на невесту, до того как она выйдет в полном уборе.

Невеста крепко сбита, осаниста, пышная грудь натягивает ткань платья. Глаза у нее разные: один каштановый, другой светло-серый. Отец говорит, что это к счастью.

Я вхожу в комнату, где ее одевают, как ни странно, она совсем не стесняется, стоя перед нами почти голой. Затаив дыхание, я слежу, как ее облачают в белое платье. Прозрачная вуаль, которую прикалывают к ее высокой прическе, делает ее еще полнее.

Спустя некоторое время я вместе с другими стою около кресла невесты и жду. Когда же она появится? Потихоньку разгораются свечи у нас в руках — мы освещаем дорогу невесте.

Когда наконец невеста уже восседает на почетном месте, окруженная женщинами и девушками, я перевожу взгляд на дверь, из которой медленным, плавным шагом выходит стеснительный Аарон в сопровождении папы, отца невесты и десятка других мужчин.

И больше уже не смотрю на невесту, пораженная папиным лицом: оно стало еще бледнее обычного. Но, не успев пройти несколько шагов, он останавливается. Невеста вдруг откидывается на спинку кресла, теряет сознание. Женщины хлопочут вокруг нее. Мы с волнением следим за ними.

Наконец она приходит в себя, приближается Аарон и дрожащими руками откидывает ее вуаль.

— Мазлтов! Поздравляем! Благословенный день! — кричат со всех сторон.

Я бегу к папе, бросаюсь ему на шею с плачем. Вся наша семья заливается слезами.

— Бог знает, что его ждет, если невеста еще до благословения падает в обморок!

Родственники невесты дружно улыбаются и приглашают гостей в зал. Заиграли скрипки — начинаются танцы.

ПОЕЗД

Я была уверена, что наш город — крайняя точка мира: ведь на витебском вокзале все поезда к одной платформе прибывают, а со второй отправляются в другую сторону.

Наша река Двина тоже течет к нам, а потом течение поворачивает. Даже солнце всходит на небе с одной и закатывается с противоположной стороны горизонта.

Но что же такое наш Витебск: начало или конец мира? Мучаясь этим вопросом, я бреду к вокзалу. Куда, в каком направлении отправится сегодня поезд?

В переполненном зале ожидания хаос и смятение. Все ждут поезд. Вот прозвучат три звонка, и вагоны отъедут, оставив растерянное стадо пассажиров. Поезда ждут, как прихода Мессии. Вдруг задрожали стекла, что-то блеснуло, черный язык дыма застилает окна, и в зале поднимается суматоха. Но проезжает один паровоз, будто собрался на прогулку покататься, поучиться ездить по рельсам. Люди вскакивают.

Какая-то женщина умоляет мужа:

— Поди, ради Бога, посмотри, что за поезд.

— Где ты видишь поезд? — Он отпихивает ногой чемодан. — Черт меня побери, если я что-нибудь знаю!

— Почему нас не выпускают наружу?

— Да тише вы, помолчите хоть немного! Звонка не услышим!

Все прислушиваются, толкают друг друга. Полная сумятица. Люди хватают свои вещи. Все приходит в движение, словно уже побежала земля из-под колес. Даже ветер закручивается волчком.

Все здесь, начиная с начальника вокзала, имеет весьма внушительный вид; как же иначе в городе, с которого начинается мир! Зал ожидания монументальный, с высокими и широкими окнами. Шторы спускаются волнами с самого потолка. Длинные буфетные столы с белыми скатертями сияют, как церковные купола. Обилие стекла и серебра, игра отражений в зеркалах, но все это тонет в сером однообразии пассажиров.

Толпа безумно разрослась. Неужели все обитатели Витебска вместе со своими пожитками хлынули сюда, чтобы покинуть его? А как же будет город без людей? Может, и домишки тоже упакованы и отправляются неведомо куда?