Горят огни

Я, конечно, не стала дальше проповедовать ему здоровый образ жизни, которого и сама не всегда придерживалась, хоть никогда и не пробовала курить. Вообще-то, я и правда уже спокойно относилась к запаху табачного дыма, просто меня разозлило, что сигаретой Костя был заинтересован намного больше, чем мной. Я не поняла толком, что именно я сказала не так, но вне зависимости от сказанного, парень понял меня неправильно.

— А, ну конечно, — со злостью произнес он, — только раньше тебе почему-то было наплевать. Как будто я не видел, как ты обжималась с тем сопляком в клубе, а сколько их было еще, даже представить страшно.

Видно было, что он хотел говорить и дальше, наверняка тоже что-нибудь очень обидное, но я, не дав ему договорить, без лишних слов отвесила звонкую пощечину. Спокойно, без эмоций, которых, кажется, уже просто не осталось после того, что я только что услышала. Господи, дура. Какая же я дура. Когда он говорил, что влюбился, я поняла это как нечто большее, а в итоге он думает обо мне невесть что.

В комнате повисла звенящая тишина; я молча развернулась и вышла из комнаты. Костя рванул за мной, я слышала, и только из-за этого просто нечеловеческим усилием заставляла себя не плакать.

— Джи, подожди, — он остановил меня, придержав за локоть. — Прости меня, я не знаю, что на меня нашло, прости, я не должен был так говорить. Я безумно волновался за тебя всё это время, но не имел права ни в чем тебя обвинять. В конце концов, ты ничего мне не обещала и не говорила, что что-то чувствуешь ко мне, ты свободный человек, — сбивчиво затараторил он. — Просто я, — Костя посмотрел мне в глаза, — я…

— Не продолжай. И не иди за мной, — сказала я на удивление холодным и жестким голосом, как будто бы всю жизнь таким командовала. Слушать парня дальше мне было неинтересно.

Забросив на плечо гитару, мирно стоявшую в холле, я вышла из дома и, уже не сдерживая рыданий, на всей скорости припустила в парк, потому что дорога была мне знакома, и ноги сами вели меня туда. Как же удобно, когда даже рюкзак не нужен: я уже привыкла к тому, что телефон неизменно лежит в заднем кармане джинс, складной нож на все случаи жизни — в переднем. Правда, после потасовки возле клуба я так и осталась без «бабочки», но Тоха на прощание подарил мне свой перочинный; верная гитара была за спиной, а что мне еще надо? Раньше я была уверена, что Костя, но похоже, я всё-таки ошибалась.

Волосы снова отросли настолько, что их можно было завязать в коротенький хвостик. Я вытащила нож из кармана и безжалостно срезала отросшие кончики. В руке осталось последнее напоминание о двух цветных прядках, а волосы теперь полностью черные, такие же, как и весь этот гребаный мир.

Я словила себя на мысли, что не хочу от него уходить. Не хочу, и всё тут, всё мое существо тянется обратно к нему, сердцу не прикажешь и так далее, но у меня просто нет сил терпеть такое. Я понимаю, что у всех есть недостатки, да и я не ангел, и если бы он просто объяснил мне, в чем дело, то всё могло бы быть иначе. Да, он извинился за те гадости, что наговорил мне, но это ведь уже не имеет значения. Важен сам факт, что он мог обо мне такое подумать, и против этого не работают никакие оправдания.

Слезы медленно капали на обрезки волос. А в доме остался Бродяга, мой мальчик. Как я теперь без него? А как он будет без меня? Костя же просто выкинет его на улицу просто потому, что это моя собака, да и такие, как он, иначе не поступают, наверное; хотя откуда мне знать, если этот мерзавец до сих пор во многом остался для меня загадкой. А может, ему кто-то что-то про меня наговорил? Тогда понятно, почему он с самого начала был такой злой, хотя… Хотя нет, перестань его оправдывать и просто пойми, что он мудак, каких поискать. Какая разница, даже если ему и наврали что-то обо мне, то как он посмел в такое поверить? Я думала, что я для него хоть что-то значу, да он и сам мне говорил, вот только это всё оказалось лишь пустыми словами.

Я не знала, сколько времени прошло, когда где-то вдалеке громыхнуло небо и хлынул дождь, почти сразу же переросший в самый настоящий ливень. Прохожие спешили укрыться, некоторые с нескрываемым удивлением смотрели на меня. Еще бы, район слишком приличный, чтобы встречать тут одиноких мокрых и облезлых подростков, а я залезла на скамейку прямо с ногами, свернувшись калачиком, совсем одна, никому не нужная, и битый час сижу в обнимку с гитарой и размазываю по щекам слезы. Даже в не очень хороших районах далеко не часто можно встретить на улице таких вот заплаканных дурочек: у них есть родители, которые о них заботятся, а у меня родителей больше нет. Я совсем одна.

Привыкнув к мысли, что теперь я снова сама по себе, я панически рванула в ближайший магазин, чтобы укрыться от дождя. Мне не страшно, я и так уже вымокла до нитки, но вот гитару от такого ливня не защитит даже самый лучший водоотталкивающий чехол, и лучше не рисковать зря, тем более, что зарабатывала я всё лето именно гитарой.