Горицвет. Лесной роман. Часть 1.(СИ)

Наверное, Серый просто не выдержал разделяющей их видовой пропасти. Он так долго, так преданно любил ее, что рано или поздно должен был заявить о своей любви на понятном ей языке. Но почему же в таком случае, став Грегом, он начал вести себя, как никогда не позволил бы, будучи Серым. Может быть, перемена плоти совершенно меняет сознание? Возможно, неизменными остаются лишь чувственные переживания, которые это существо не в состоянии преодолеть. А все остальное, составляющее духовную и волевую сторону, меняется в человеческом обличье ликантропа до неузнаваемости, и он проявляет те же "звериные" чувства, сообразуясь уже с совсем другим веществом своего "я". И при всем при том, разве не удивительно, что ей уже несколько раз казалось, как в отдельных, брошенных на нее взглядах, в малозаметных чертах, в манерах, даже в непреднамеренных жестах Грега, проскальзывало что-то настолько знакомое, настолько притягательное, что ее сомнения в реальности некоей неизученной страшной болезни рассеивались сами собой.

"Интересно, как тогда называется моя болезнь, - подумала она, - ведь для здорового все эти рассуждения просто невозможны. Почему замечательный волк становится дурным человеком, и как дурной человек может превратиться в симпатичнейшего зверя? - Ну, разве это не похоже на безумие? Узнай Аболешев, о чем я думаю, он всерьез испугался бы за меня".

Но останавливать мысли на Павле Всеволодовиче ей не хотелось. Аболешев как-то незаметно отдалился, отошел в свои сны, в ту темноту, что проносилась за бортом ревущей машины. Вторая половина сердца Жекки, разделенного и связанного одной и той же непобедимой властью, сейчас звучала сильнее и громче. Серый, с его неразгаданной тайной, с его беззащитностью перед лицом поджидающего убийцы, наконец, с его отчаянной попыткой сказать о своей любви, сделался в эту минуту самым главным, самым дорогим для нее существом.

Думая о нем, она снова, как в прошлый вечер, незаметно переключила взгляд на Грега. Она видела его, четко обрисованный темнотой, точеный профиль с чернеющим над верхней губой тонким изгибом усов и агатовым блеском чуть прищуренного глаза, и уже не могла сдерживать в себе давешнее открытие. "Даже если я люблю не его, а волка, он будет чувствовать мою любовь, будет думать, что она предназначена ему".

- Евгения Павловна, дорогая, - вдруг прервал ее летаргическую задумчивость Грег, не оборачиваясь и не меняя сосредоточенного выражения лица, - этак вы мешаете мне вести автомобиль. Вы смотрите, точно видите сквозь меня еще кого-то. Какое-то привидение. А я, слишком занят сейчас, чтобы отогнать его прочь. Но, будучи с вами, не намерен терпеть никого постороннего. Так что сделайте одолжение, смотрите прямо или отвернитесь. Так будет спокойнее нам обоим.

Жекки, недовольная его отповедью, тем не менее отвернулась. Как-то уж чересчур смутно, неверно выходило все с этим Грегом. Не то он заманивает ее в ловушку, не то она сама запуталась в собственных силках.

Между тем, они уже въехали в Волкову слободу.

XLIV

Промчавшись по Карабуховской улице, Грег плавно остановил машину возле подъезда игорного дома Херувимова, официально, однако, именовавшегося трактиром, дабы не создавать лишних сложностей блюстителям закона.

Парадные двери заведения то и дело отворялись, впуская и выпуская группы важных господ с редкими вкраплениями ярких, вульгарно одетых дам, блистающих обильными украшениями и разноцветными перьями на огромных шляпах. У сверкающего подъезда толпились извозчики, конные экипажи и, чуть поодаль - небольшая кучка ротозеев, не допущенных внутрь по причине непрезентабельной наружности.

Помогая Жекки выйти из автомобиля, Грег решительно взял ее под руку. "Так надо, - заявил он, склонившись к ее уху. - Придется вам потерпеть, моя дорогая, если хотите, чтобы вас приняли здесь. Кстати, - добавил он, помедлив, и его тоненький холеный ус приподнялся в противной усмешке, - я забыл спросить, вам когда-нибудь доводилось играть в карты?"

Жекки презрительно фыркнула. Хотя действительно очень мало играла, только иногда, в винт, зимними вечерами с заезжими старыми родственницами. И если бы Грег так открыто не насмехался, то не постеснялась бы расспросить его о правилах здешней игры. Теперь же, осознав, что подобающего поведения от него не дождаться, она не на шутку встревожилась. Судя по всему, ей самой предстоит вникать во все тонкости игры, без какой-либо оглядки на опытного подсказчика. Вместе с тем и задуманный обстоятельный разговор по душам снова как-то откладывался. Возникло сомнение. Может быть, пока Грег щеголяет в личине человека, не слишком нуждающегося в заступничестве, этот разговор вообще не следует затевать? Или поговорить все-таки нужно? Ведь Серый не виноват, что его человеческий аналог такое мерзкое животное.