Горицвет. Лесной роман. Часть 1.(СИ)

Жекки помедлила и опустила глаза. "Я не должна забывать, что он очень опасен. Опасен, как никто другой. Он просто намного сильнее, и будет бесполезно лезть на рожон. Нужно только не подавать вида, что мне страшно. Вот и все". Эти мысли промелькнули у нее за долю мгновения между тем, как лицо Грега замкнулось, став неподвижным, и тем как он изменившимся голосом, словно бы прибавляя немного необходимых сведений к только что сказанному, произнес:

- Что касается девок из кордебалета, то вы не угадали. Я не из тех, кто возбуждается, глядя на то, как женщины раздевают сами себя. По-моему, это может нравиться только сопливым мальчишкам, у которых еще все впереди, или немощным старикам, у которых уже все в прошлом. Я же всецело принадлежу настоящему и всегда предпочитаю испытывать полнокровные удовольствия, чем искать им искусственную замену. Иными словами, дорогая моя Евгения Павловна, дорогая моя Жекки, - он снова слегка усмехнулся, - я всегда предпочитаю сам раздевать женщин. И право же, у меня это неплохо получается.

Жекки ощутила, как тяжелая краснота облила все ее лицо от корней волос до округлого краешка подбородка. Эта речь была не чем иным, как продолжением безобразия, только что увиденного на сцене. Грег все еще продолжал затеянную им, оскорбительную игру. Никогда за всю свою жизнь Жекки не приходилось слышать от мужчины более откровенного, более бесстыдного признания, да еще произнесенного с таким вопиющим спокойствием, как будто бы речь шла об урожае озимых. Жекки всю словно бы передергивало от внутренней дрожи. Она не знала, куда спрятать глаза, полные стыда и беспомощности. Но Грег, нисколько, по-видимому, не был этим тронут. Напротив, он посчитал необходимым окончательно закрепить достигнутый результат. Возможно, тем самым подсказывая, что, вступив в единоборство, предпочитает не миловать, а добивать поверженного противника.

- Если не верите на слово, - произнес он, понизив голос до шепота, - то я буду не прочь... я почту за честь на деле разрешить любые ваши сомнения на сей счет.

У Жекки уже не нашлось сил, чтобы возмутиться. Это было нечто настолько неслыханное, что она полностью отдалась своей униженной слабости. "Это не может быть он, кто угодно только не Серый, - звучало у нее в голове. - Серый не мог бы так изводить меня. Это не он".

Чтобы избавить себя от необходимости что-то отвечать Жекки попросила в буфете стакан воды. Опустошила его в два глотка и постаралась отвлечься от всего, что давило воспоминаньями о только что испытанном унижении. Пора было переключиться на главную цель визита в обитель разврата. Пора было добраться до игорного зала, а для этого сделать притворный шаг к примирению. К несчастью Грег был нужен сейчас, а потому приходилось прибегать к заведомой лжи. Сжав в кулак всю свою немалую волю, Жекки возвела на него будто бы смирившиеся со всем на свете, влажно-воловьи очи и сказала, чувствуя вместе с просящими нотками в голосе подступившее к горлу мучительное недовольство собой:

- Прошу вас, Грег, уйдемте поскорее отсюда. Может быть, вы забыли, но я пришла сюда не есть, а выигрывать миллионы.

К ее удивлению, несокрушимая мощь легко покорилась этой натянутой мольбе, будто хорошо налаженный механизм, получивший понятную ему команду.

- А я-то думал, вам захочется задержаться в этих стенах, - сказал Грег с возрожденной насмешливостью, направляя Жекки между рядами столиков к широко распахнутой двустворчатой двери в боковой стене зала, за которой поднимались лестничные ступени. - Подумать только, в кои-то веки благовоспитанная скромная женщина увидела своими глазами, как развлекаются благовоспитанные мужчины. Неужели вам не понравилось? Ведь здесь чьи-то отцы, братья, и конечно - мужья. Приглядитесь повнимательней, Евгения Павловна. Не исключено, что незамеченный нами герр Аболешев тоже упивается канканом.

Сделав это замечание, он придал голосу беззаботную игривость, но на Жекки имя Аболешева произвело уже неотвратимое роковое действие. Вынести удар, обрушенный на Павла Всеволодовича, она не смогла. Отдернув руку, которую Грег слегка поддерживал под локоть, Жекки отскочила и вскрикнула, уже не владея собой:

- Месье Грег, вы... вы - мерзавец. Я не желаю вас знать, я не хочу... я убью вас, если вы еще хоть раз приблизитесь ко мне.

Она с удовольствием отметила, как по непроницаемому лицу Грега прошла легкая тень, и все еще задыхаясь, начала быстро взбираться по лестнице, на которую они только что вышли. То, что у этой вопиющей сцены не было свидетелей, по ощущениям Жекки, придавало разрыву с Грегом еще большую необратимость и одновременно служило для нее некоторым оправданием. Ей никогда не нравились публичные скандалы.

XLV