Горицвет. Лесной роман. Часть 1.(СИ)

Через пару минут грэф и штифт начал набирать скорость, оставляя за собой клубы выхлопных газов, а сальный господин еще долго мотался посреди мостовой, обводя ее мутным обеспокоенным взглядом.

XXXVIII

Довольно долго они ехали молча. Грег, видимо, всецело сосредоточился на управлении автомобилем. Жекки прибегала к неслыханным усилиям, чтобы казаться спокойной. Она бы не могла сказать, что ее тревожило. Судя по всему, худшее все же осталось позади. И все таки что-то мешало ей чувствовать себя в полной безопасности.

Мысленно она отдавала должное молчаливости Грега, наступившей сразу после ее водворения в автомобиле. Он не стал приставать с расспросами о том, как и почему она оказалась на Вилке, что делала ночью на Карабуховской улице, хотя не мог не понимать, что причины, заставившие ее пренебречь общественным табу, должны быть из ряда вон выходящими. Жекки в свою очередь тоже решила не выспрашивать его, каким образом он очутился на улице с палисадником, где на нее напал сальный господин. Иначе, как ей думалось, неизбежно возникло бы предположение о неслучайности их встреч, а ей уже и без того казалось, что Грег каким-то образом следит за ее передвижениями по городу и старается бывать там, где почему-либо бывает она.

Последняя догадка, впрочем, оставалось исключительно интуитивной. Разумные доводы были на стороне заурядности. Оба живут в небольшом городишке, где круг "приличного" общества ограничен буквально двумя-тремя десятками людей. Не встречаться друг с другом при столь тесном пространстве для общения можно, только если не выходить из дома. К тому же, рестораны, банки, злачные места гораздо больше подходят для богатых бонвиванов с сомнительной репутацией, чем для молоденьких замужних дам, даже если их репутация тоже оставляет желать лучшего.

Больше всего волновало другое. Вблизи Грега Жекки охватывала какая-то непростительная робость. Смущение приходилось ретушировать намеренно вызывающими красками. Конечно, он сам провоцировал ее, и она всего лишь оборонялась, но за этой, будто бы вполне объяснимой, внешней стороной их отношений ей упорно виделось что-то несомненно более глубокое, более сложное и даже, более тягостное, чем то, что проступало наружу. И теперь, после страшного разоблачения в трактире, прежнее ощущение душевной тяжести, терзавшее ее несколько последних дней, предстало в совсем ином, зловещем свете.

"Какие у него глаза, - думала она, принужденно вглядываясь в убегающую за стеклом ночную бездну, - почти такие же, как эта ночь. И как могут такие глаза превращаться в те, другие... желто-зеленые, с тем другим, необыкновенным их выражением? Как будто все остальное преображение из человеческого в звериное не так же невероятно. Как будто человеческая рука, ставшая волчьей лапой, выглядит не так... так невозможно. Нужно просто принять это и, наверное, я должна буду сказать ему... Да, это нужно сделать обязательно. Сегодня, завтра... Тянуть нельзя, потому что он - это ..."

Ей все еще трудно было соединить их. Но чем дольше она присматривалась к поведению Грега, чем чаще ловила на себе его взгляд, сопоставляя и сравнивая его со всем, что знала о Сером, тем меньше сомнений у нее оставалось. Она даже не заметила, как перестала удивляться или, тем более - ужасаться таким размышлениям. Грег больше не внушал того крайнего неприятия, которое она испытывала еще утром. И это было довольно новое, не распробованное до конца чувство. Каков его истинный вкус должно было разъяснить время. Ну а пока... Что ж, добрые отношения с Грегом, если они возможны, предотвратили бы уйму бед и целую кучу неприятностей. Хотя, что бы там ни было, спасать следовало все-таки волка, а вовсе не его человеческий перевертыш.

Вспоминая Серого, лежащим возле ее ног, с мордой, доверчиво уткнувшейся ей в ладони, представляя себе, как она ласково запускает руку в его пушистый мех, Жекки не заметила, как ее глаза затянула влажная поволока. В чертах лица обозначилась мягкость, придав его полудетской округлости какую-то трепетную беспомощность и нежность. Она не могла видеть, как во влаге и трепете ее взгляда сквозь голубоватую дымку проступило неясное свечение. Не заметила, как, отвернувшись от ночной темноты, почему-то уставилась на Грега. Как, погрузившись в воспоминания, невольно обратила на него и эту невысказанную нежность, и ласкающий глубинный свет. Встречный обжигающий пламень угольных глаз оборвал ее полусонную задумчивость. Что-то грозное и горячее мгновенно взметнулось на дне заполнившей их черной бездны. Она увидела это и впервые по настоящему, до внутреннего содрогания, испугалась.

"Конечно, это он, - опять спохватилась она, - теперь уже ясно, и значит, как бы там ни было, надо предупредить его и... нужно взять себя в руки. Я не должна показывать, что боюсь... В конце концов, это же Серый".