Горицвет (СИ)

— Я остановился на том, что размышления о причинах угнетения здешней биосреды неизбежно должны были натолкнуть всякого, кто хоть немного понимает, о чем у нас разговор, на природу сознания аборигенов. Поле, возникающее вокруг сегментов, затронутых разумной деятельностью, всегда на много порядков интенсивней обычных биополей. Это азбука. Такое поле всегда будет доминировать и при благоприятных обстоятельствах начнет поглощать более слабые. Что такое благоприятные обстоятельства применительно к биополю? Это отсутствие внешнего доминанта. Опять же азбучная истина. Пока внешнее, хотя бы и весьма агрессивное, воздействие оказывалось на здешнюю вита-среду ее энергия более или менее равномерно распределялась между различными компонентами. Но стоило нам усилить отток антиизлучения, — нас слишком беспокоила неподвижность, отсутствие положительной динамики системы поэтому, как вы помните, было решено придать ей свежий и мощный стимул, — стоило здешней биосреде обеспечить полный комфорт, как высокое излучение разумного сегмента стало стремительно превалировать над всеми иными, более растянутыми и менее скоординированными. А поскольку по шкале Эн Тая уровень развития этого типа сознания не превышает десятой доли единицы, стоит ли удивляться последствиям. Отрицательная витальность, саморазрушение, массовая агрессия, немотивированная ненависть, имманентная жестокость — какие еще характеристики перечислить, чтобы мои предположения стали еще убедительней? Протолюди оказались слишком опасными, хотя и невольными, соучастниками нашей миссии. Нам следовало заняться ими в первую очередь, прежде чем взламывать пояс антиизлучений.

— Верно, — поддержал замолчавшего Верзевела Урнкрефел Крой. — Что-то похожее в общих чертах вырисовывали и мы с ребятами.

— А тут не надо иметь семи пядей во лбу, — заметил его постоянный оппонент и самый близкий друг Девристил, командир второго унка. — Не вы одни. Даже по нашим устаревшим правилам следовало ограничить прежде всего внутреннюю опасность для системы, а уж потом бросаться на всякие аннигилирующие брызги из космоса. Просто ума не приложу, о чем они думали, эти всезнайки из Центра, когда спускали нам этот план. Почему никто из нас раньше не ткнул их носом в такую очевидную дыру?

— А потому, что оттуда, где они сидят, — поддержал приятеля Урнкрефел, — никаких дыр не видно. А здесь у нас недостаток внимания к антивитальной составляющей местных доминант, по моему мнению, закономерен.

— Если вы хотите тем самым сказать, — обратился к нему Эрингор, — что в моей власти было помешать внешней направленности эксперимента, то вы ошибаетесь.

— Но, милорд, вы и в самом деле были чересчур снисходительны к ним, — вмешался Деврестил. — А ведь вы лучше любого из нас знаете, что они такое.

— Вы немного увлеклись, Деврестил, — остановил его Эрингор, — да и вы тоже, Урнкрефел. Как и раньше, впредь я оставлю за собой право решать, к кому и в какой степени мне быть снисходительным. Что касается выдвинутой версии настоящего состояния в порученной нам биосистеме, то она представляется мне основательной, хотя кое-в-чем не бесспорной.

— И что же вы нам предложите? — выкрикнул откуда-то из отдаления звонкий голос и все увидели, как на середину поляны вышел Бренквил Рэнк, ункер охранного отряда — синеглазый крепыш с косым шевроном вновь посвященного на светлом плече. — Может быть, вы скажете, что теперь нам всем надо убираться восвояси? — Следом за ним, вспарывая на ходу световыми бликами меч-молний матовое освещение купола, выступили молодые рыцари охранного унка и еще несколько тавриеров-наблюдателей под водительством Эрзевила Дарра. Присмиревшие было Деврестил и Урнкрефел снова подняли головы и приблизились к невидимому кольцу, которое ограничивало свет вокруг Командора. Ни один из тавриеров не смел нарушить это весьма условное ограничение, и, тем не менее, Верзевел Вуд исподволь нащупал у себя под кожей панель контактного пульта. Почти не сходя с места, он хладнокровно выбрал позицию поперек самой вероятной траектории приближения и безотчетно закрыл на полкорпуса одинокую фигуру Эрингора. «Ну и ну, — подумал он, встречая упрямый взгляд Брэнквила, — кажется, я развязал не только языки, но и кое-что похуже».

— Милорд, — между тем обратился рыцарь охраны звонким, срывающимся голосом, — только что вы говорили нам о сострадании. Вы упомянули о том, что неразрывно с именем тавра, тем более — тавриера. Тавриер не может оставаться безучастным к судьбе живого. И если вы все еще тавр, в чем у многих из нас уже нет уверенности, вы не позволите этой стране погибнуть. Вы не оставите ее на произвол темного поглощения, вы отдадите нам приказ действовать. Если же нет… — при этих словах Брэнквил Рэнк залился румянцем отчаянья, а на лицах окружавших его соратников появилась тревога.