Горизонты

— На педагога высшей квалификации теперь учится, — будто уловив мой вопрос, сказала Анна Павловна. — Младшенькая, Зина, пошла по моей специальности. Нравится ей. Может, приедет работать к нам. Медицина — святое дело…

Анна Павловна гордилась своей профессией и хотела, чтобы я выучился на врача. Да и я еще помнил, как проезжал на тройке доктор Добряков. О Добрякове Анна Павловна отзывалась с уважением. Это, говорила она, известный хирург, основатель первой в губернии хирургической больницы.

А когда я рассказал Анне Павловне о том, как ехал с Добряковым в одних санях, она слегка улыбнулась, сказала:

— Теперь уж быть тебе врачом… Сначала выучишься на фельдшера, а там, глядишь, рукой подать и до врача.

По своей неосведомленности и детской наивности я и впрямь подумал: чего же тут трудного, научусь вертеть порошки и буду разъезжать по деревням, лечить людей. Я не раз бывал у фельдшера в Шолге и видел, как он лечил: вначале послушает тебя в деревянную трубочку, взглянет на твой язык, измерит градусником температуру — и все станет яснее ясного. Даст тебе порошков или какую-нибудь микстуру, и ты — здоров!

Не знаю, чем бы все это у меня кончилось, если б не один случай, который сразу открыл мне глаза на трудную профессию врача. И я вдруг понял, что к этому делу никак не подхожу.

А случай подвернулся вот какой.

Валентин Валерьянович прежние свои предметы передал новому словеснику, а сам взял те, которые вел Илья Фомич. Повел он их так же, как вел и словесность: диктовал, а мы записывали. И вот Валентин Валерьянович решил сводить нас в «анатомичку» и показать, что находится внутри человека. Почему-то я опоздал на это занятие. Когда я вошел в анатомичку и увидел, как хирург ножом вспарывает труп, я тотчас же выскочил на улицу и бухнулся в снег. Немного очухавшись, встал и поплелся в класс. С тех пор я перестал думать о профессии врача.

— Не все же врачи оперируют, — пробовала успокоить меня Анна Павловна. — Есть терапевты, невропатологи… Помню, мы на лягушках только практиковались…

— Лягушек резать? — ужаснулся я и тут уже окончательно понял: к этому делу я совершенно неспособный человек. Надо подыскивать себе другую профессию. Хорошо Сереге Бахтияру, он уже давно знает, что пойдет учиться в мореходное училище. Его, такого верзилу, примут, а меня — куда?

— Тебе, парняга, надо в продавцы идти, — посоветовал как-то Серега. — На кооператора… Работка сладкая, с конфетками да пряниками, не бей лежачего…

Как раз в это время в школе заговорили о школьном кооперативе. Мы все заинтересовались этим. Нам рассказали, что сначала придется внести немного денег на паевые, потом закупить товары: тетрадки, ручки, перья… А затем уже начнем и торговать. Какой-то процент пойдет в прибыль. А прибыль — на расширение нашего кооператива. Но где взять денег на паевые? Мы с Гришей подумали, подумали и решили заняться сбором сосновых шишек: их покупали в лесничестве. Взяли с собой по пустому мешку и пошли в лес за шишками. Не один вечер мы срывали их с веток. И шишки нас выручили. Получив за них деньги, мы внесли паевые и стали полноправными членами школьного кооператива. На собрании выбрали правление, ревизионную комиссию, все честь по чести сделали. Я попал в заместители председателя. Поскольку кооператив небольшой, торговать на переменах мы с председателем решили сами.

Для кооператива нам отвели комнату рядом с кабинетом физики. В угол мы поставили большой шкаф, отгородили его от покупателей длинным столом. А покупателей в перерывы между уроками собиралось полным-полно. У нас в кооперативе были все школьные и канцелярские товары. Нигде не найдешь, например, циркулей, а у нас — пожалуйста, но только членам-пайщикам. Мы даже придумали свои «заборные книжки», в которые записывали редкостные товары. Все шло как по маслу, мы с председателем бойко торговали, члены-пайщики, конечно же, были довольны.

— Молодцы, парняги, развернулись! — басил Серега и просил что-нибудь продать ему без «заборной книжки».

— Давай заборную книжечку, — не сдавались мы.

А книжечки-то у него и нет, в члены-пайщики он не вступил. Серега так и уходил ни с чем: не могли же мы нарушать устав нашего кооператива.

И вдруг — ревизия. Председатель ревкомиссии Гриша Бушмакин с серьезным видом представил нам документ.

— Пожалуйста! — в один голос сказали мы.

Как положено, сначала «сняли» у нас в кассе денежную наличность, потом начали пересчитывать товар. А товар — мелкий, каждое перышко надо зафиксировать. Все делалось, как и положено, по-настоящему. Мне было очень интересно, что же получится?