Горизонты (ЛП)

— Нет? — произнёс Голденблад. Воскрешенные из памяти видения испарились и я вновь увидела бледного жеребца. — Да что с тобой такое? У меня было много времени для исследования пони, но ты, возможно, одна из самых упрямых пони, которых я когда-либо видел. Это потому, что я самец? Тебя терзает некое подспудное чувство вины за то, что ты делала с жеребцами, вроде П-21, в своём Стойле? Ты убиваешь лишь кобыл по-причине застарелого чувства обиды на Смотрительницу, Дейзи и свою мать?

— Нет, — ответила я.

— Тогда почему? Почему это столь неправильно для тебя — просто убить ещё одного паршивого пони, заслуживающего это?! Потому, что ты слишком хорошая? Из-за твоего жалкого рефрена^[24] про «поступать лучше»? Из-за того, что ты тоскуешь по образу отца?

— Из-за того, что это будет просто! — проорала я, желая сокрушить его своими копытами, а по моим щекам катились слёзы. — Мне потребовалась всего лишь минута, чтобы сделать выбор, и без всяких усилий я убила сорок жеребят! И это было так охренительно просто сделать! — Я шмыгнула носом, борясь с собой. — О Богини, тупой же ты уёбок, я хороша, когда дело доходит до убийств. Я в этом, блядь, прямо мастерица. А заодно и в том, чтобы убивали окружающих меня пони.

Изображения исчезли. Бледный пони изумлённо смотрел на меня, пытаясь подобрать ответ.

— Не понимаю. Биг Макинтош тоже был хорошим солдатом. Такой же была и Псалм. Все Мародёры были такими. И их считали героями потому, что они были убийцами.

— А вот и нет! Они не были героями. А за то, что были убийцами, в особенности, — возразила я. — Все эти убийства всё больше и больше превращали Эквестрию в Пустошь. Поражение… Капитуляция была бы лучше чем это!

Я опустила от стыда голову. В конечном итоге, единственным героем был Биг Макинтош. Все остальные были испорчены, обманутые необходимостью убивать для других.

Покрытый шрамами жеребец не нашел что ответить. Когда я взглянула на него, он просто стоял, замерев на месте, с широко открытыми глазами. Я хитро улыбнулась:

— Хочешь увидеть меня в качестве палача? — спросила я.

Губы покрытого шрамами жеребца искривились в улыбке и он кивнул.

Не знаю, как я это сделала. Возможно, сейчас машина чувствовала себя очень сговорчивой, но я почувствовала, что изменилась. Моя белая шкура, испещрённая множеством шрамов, была покрыта не кибернетическими бронепластинами, а выкрашенной в чёрный цвет бронёй Охраны, сшитой на основе шкур пони. Грива лежала немного растрёпанно и сумасбродно. А глаза закрывали тёмные зеркальные очки, отражая окружающий нас мир обратно в Голденблада, и они поблескивали вместе с висящей на моём поясе парой кандалов. На моём боку болталась весьма потрёпанная полицейская дубинка и я, пролевитировав в воздух помповый дробовик, нацелила его ему в лицо.

— Вот она я, в качестве палача, Голденблад. Искажённое правосудие, — произнесла я со слабой, грубой улыбкой. — Я была бы «Потрошителем», наряду с Рампейдж. Я бы стала убивать пони, которые, как мне казалось, заслуживали этого, хотя по факту убивала бы любого, кто меня раздражал. Рампейдж и Психошай стали бы моими лучшими подругами. Заняла бы место Горгона и никогда бы не вспоминала о прошлом. Бля, вполне вероятно, я отдала бы ЭП-1101 Сангвину, потому что мне было бы похуй на это.

Я слегка опустила голову, дабы взглянуть на него из-под очков.

— И срать бы я хотела на Горизонты, Когнитум или Голденблада. Могу поспорить, я была бы сама себе законом. Я, снова я и Я. Убивать всех, кто встанет у меня на пути. Будь я палачом, Голденблад, я бы и подавно так не разглагольствовала.

Я загнала патрон в патронник. Восторг, полный надежды и ужасающего восхищения сошлись на его лице, заставив меня разозлиться еще сильнее.

— БАБАХ! — гаркнула я.

Отшатнувшись назад, он упал и растянулся по полу, тяжело дыша. Медленно, я опустила дробовик и взглянула на него, ошарашенно смотрящего на меня.

— И для меня ты бы не стоил и пули, дубинки или ведра ссанины, в которое можно тебя окунуть. Ты ничто. Абсолютно всё — ничто. Бля, да я, возможно, помогла бы Амади, не будь он мне столь безразличен. Хочешь, что бы я стала палачом? Уж лучше я умру. — Я отбросила дробовик в сторону и отвела взгляд. — А теперь хорош страдать хернёй и верни мне Голденблада.

Лёгкий смешок нарушил тишину и Голденблад появился рядом с валяющимся жеребцом.

— Я же говорил, — произнёс он с сухой улыбкой.

— Это должно было сработать, — запинаясь, обратился ко мне фальшивый Голденблад. — Мой психологический профиль сказал, что ты должна была его убить. Как ты догадалась?

Я окинула взглядом Голденблада и сбросила с себя образ Потрошительницы. Сложись всё по другому… не убей я сорок жеребят одним нажатием клавиши… не сделай я так много всего остального… была бы я «Потрошителем», гадающим каково оно поступать лучше, или мертвецом, ждущим свою пулю?

— Голденблад намного искуснее тебя в этом деле. Он бы не стал уговаривать меня убить его рассказами о том, кем я не являюсь и никогда не стану. Теперь пошёл вон отсюда. Взрослым нужно решить кое-какие дела.

Он несколько раз открывал и закрывал рот, а затем исчез.