Горизонты (ЛП)

Держась рядом, они, кружась, поднимались всё выше и выше, и её песня распространялась окрест, пробиваясь сквозь свист пуль о грохот взрывов, чтобы достигнуть каждого дружественного уха в округе. Поднявшись выше дымовой трубы, она заметила краем глаза вспышку белого света на опоясывающем верхушку кирпичной трубы мостике, которая из-за их совместного вращения быстро скрылась из виду.

Когда в объятьях у тебя

Смеяться буду беззаботно я.

И не боясь скажу,

То, что в сердце храню:

Что нет пони счастливее, чем я.

Затем время будто бы замедлило свой бег, когда очаровательная улыбка Стигиуса поблекла, а его добрые глаза округлились. Он исчез во вспышке тьмы, но лишь для того, чтобы обхватить её ногами, появившись позади. Она недоумённо оглянулась, но он внезапно врезался в неё, толкая её в резкое вращение, когда на её боку появилась источающая боль линия. Когда она выровняла полёт, внешний вид её шкуры портила кровоточащая царапина, а перед ней находился смотрящий ей в лицо Стигиус. Его крылья упорно пытались удержать его в воздухе, а она удерживала его скользкие от крови ноги своими. На его губах расцвела слабая улыбка. Они приняли форму трёх коротких слов, а затем он низвергнулся с небес, и кровь подобно дождю блестела в окутывающем его багряном сиянии. Не было ни какой музыки. Не было вообще ни каких звуков, когда он упал с её протянутых ног, и его желтая метка исчезла с её Л.У.М.-а.

Её взгляд обратился к мостику, и она увидела три фигуры. И лишь одна была вооружена. И лишь одна была ей нужна.

Легат.

Защищаемый с боков парой Отродий-единорогов, он со спокойной, невозмутимой улыбкой целился в неё из зебринской винтовки. С его спины, будто некий гротескный талисман свешивалось отвратительное тело Голденблада, который печально смотрел на неё.

— Замолчи, — произнёс Легат. Возникла вспышка, прозвучал единичный выстрел, и по её телу растеклось онемение. Она упала вниз, в огонь, дым, и стрёкот ружейного огня.

Её безвольные крылья медленно двигались сквозь дым, замедляя её падение, пока она летела вниз, из её ран струилась кровь, и по телу расползалось ощущение оцепенения. Она вгляделась в голубое небо, двух единорогов, искалеченного Голденблада, падающие вокруг неё золотистые перья и капельки крови, и улыбающегося зебру…

Затем Виспер врезалась натянутые поперёк дороги старые кабели, и толстые, покрытые резиной жилы ещё сильнее замедлили её падение, прежде чем они щёлкнули и выдернулись прямо из стены. Её крылья трещали как щепки под ней. Затем она рухнула посреди пустой улицы и замерла неподвижно. Казалось, она целую вечность лежала там, истекая кровью, ни о чём не думая… ни чего не чувствуя.

— Стигиус, — прошептала она.

Она медленно повернулась, и боль расцвела… но это была отдалённая боль. Абстрактная боль, которую она чувствовала лишь из-за жалкой раны в плоти и сломанных костей. Она пристально посмотрела вверх по улице… вниз по улице…

Вон там, проблеск фиолетового и серого. С трудом, встав на ноги, она побрела, пошатываясь, к своему ночному пони, а с её спины и груди капала кровь. Пока она шла, выкашливая красные пузыри, появились Отродья. Они улыбались и не препятствовали её проходу, пока она всё ближе подходила к Стигиусу. Он лежал на боку, слегка скрючившись, а под ним растекалась тёмно-малиновая лужа. Упав на колени в остывающую кровь, она уставилась на его бледное улыбающееся лицо, и погладила его щёку окровавленным копытом, но он не пошевелился.

Отродья обступили её со всех сторон. И тихо, почти шёпотом, Виспер вновь запела:

Нет пони счастливее, чем я…

Ведь надолго мне не пережить тебя…

Всё ближе подступает тьма…

От счастья нету и следа…

Так одиноко… в сердце лёд…

Мне остаётся лишь одно…

Холодный ствол прижался к её лбу, и Виспер подняла свои полные слёз глаза.

— Ш-ш-ш… — произнесли Отродья в унисон… за исключением нескольких, которые наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой со странным сконфуженным выражением лица. — Не нужно больше боевых гимнов, пони.

Виспер улыбнулась и закрыла глаза.

Воздух разорвал сухой треск, и вокруг неё закружился горячий пепел.