Горизонты (ЛП)

— Что ж, — ответила Хомейдж, — если она не покажется в ближайшие пять минут, то в Ядре будет не протолкнуться. Защитники и так едва сдерживают натиск. Помощь нам уже в пути, но им потребуется несколько часов, чтобы добраться сюда.

Камень переворачивался, уравновешенный на кончиках его маховых перьев.

— Он явился за мной лично, — пробормотала Виспер. — Почему? Я никто… Ему наплевать на Флаттершай… ведь у него есть мой отец… так зачем приходить, чтобы убить именно меня? — Она закрыла глаза, но перед ними так и стояло видение, в котором её отец, раз за разом произносит это слово.

Пой.

Но как она могла петь? Радость, которую она тогда чувствовала, исчезла. А всё, что осталось, обвалилось само в себя, наполняя её сердце зазубренными осколками ярости. Открыв глаза, она посмотрела на обмякшее тело Стигиуса. На его губах по-прежнему виднелась чуть заметная улыбка. Закрыв глаза, она увидела своего отца, привязанного к спине Легата, который ухмылялся, убивая их, как будто был устраивающим проказу жеребёнком. В ней снова начал разгораться гнев, подпитываемый ещё более чистым топливом, чем то, которым она поддерживала его раньше.

Ты могла бы петь с чем-то большим, нежели просто любовью…

Хомейдж говорила что-то про зебр и Вельвет Ремеди, когда Виспер дотронулась до собственного ПипБака.

— Хомейдж, можешь ли ты соединить меня со всеми пони в окрестностях Хуффа, с какими возможно?

— Думаю да. Мы в достаточной степени контролируем систему, чтобы осуществить это, — ответила Хомейдж. — Но зачем?

Но Виспер не дала немедленного ответа. Они осторожно положили тело Стигиуса поперёк её спины, и она удерживала его без каких-либо усилий. Затем, она вновь защёлкнула красный, светящийся в солнечном свете, драгоценный камень на своём ухе, и двинулась на юг. И пока она шла, цокот её копыт порождал ударный ритм. Раз, раз, раз-два-три… Раз, раз, раз-два-три… Затем, как и прежде, зазвучала сопровождающая каждый её шаг музыка. Исходила ли она из ПипБака или звучала просто потому, что сейчас был такой момент, когда у неё была песня, которую ей нужно было спеть?

Когда кажется, будто потеряно всё…

Оставшееся… будет самым ценным для нас.

Держись. Держись, за любовь…

За жизнь тоже держись… Держись за желанье увидеть завтрашний день…

Возможно, это была некая магия, которую она творила в этот момент, или быть может моё пустышковое тело бросило в меня свою самую последнюю уловку, но я внезапно увидела видения, в которых пони по всему Хуффу сражались с Отродьями, противостоя их натиску. В них обессиленные кобылы и жеребцы хотели, чтобы битва закончилась. В них до смерти напуганные пони искали любое доступное убежище. В них кричали солдаты, прося патронов, повязок, или помощи. В них облачные корабли прорывались сквозь ХМА. И как только она запела, эти слова достигли их через радио и ПипБаки, а её звонкие ноты пробивались сквозь панику и хаос.

Встань, Хуффингтон. Встань.

Не позволяй сломить себя страху.

Встань, Хуффингтон. Встань!

Борись за свет. Не дай ему угаснуть!

Среди всех этих ведений выделялось одно, в котором была Вельвет Ремеди. Я не могла даже предположить, почему она окружена зебрами, но чёрная единорожка, игнорируя недоумённо взирающих на неё зебр, подхватила эту песню своим низким, мягким голосом.

Если в душе ненависть слишком долго горит,

Она внутри всё в прах обратит.

Но коль есть рядом друзья,

И те, кто столь сильно любят тебя,

То сможем мы всё пережить

И в конечном итоге победу добыть.

А затем, в один голос, эта пара прокричала в лад — Вельвет с дюжиной зебр и Виспер, окруженная ещё большим количеством ночных пони, Поджигателей, Вспышек, и всех остальных обессиленных, уставших от этого дня бойцов.

Встань, Хуффингтон! Встань!

И дай отпор тьме и нашим врагам!

Встань, Хуффингтон! Встань!

Не отступай!

Встань, Хуффингтон! Встань!

И пой в унисон, чтобы эту тьму сокрушить!

Встань, Хуффингтон! Встань!

Держитесь вместе, победа уже близка!