Горькая брусника

Меня захлестнула обида. Илья, не обращая внимания на мое сердитое сопение, продолжил:

– Твоя сестра и её дружок были в их банде курьерами, перевозили наркотики. Тебе что-нибудь об этом известно?

– Нет. А Серёга убийца? – Меня почему-то сильно это волновало.

– Прянишников не мокрушник. Его нанимают для розыска пропавших людей или, как в нашем случае, наркотиков.

Я облегчённо вздохнула. Илья закатил глаза: мол, ненормальная, что с неё возьмешь. Значит, Серёга ищет украденный Алёной и Вадимом героин.

***

Я вертелась в кровати с боку на бок. Сон бежал от меня куда подальше. От дум пухла голова. Кому рассказать про наркотики? Конечно, я не собираюсь на слово верить Илье и Иннокентию. Позвоню Егору Петровичу и всё выясню о них. Если отдать наркотики полиции, сестра даже мёртвая точно окажется наркокурьером. Я поняла: они только подозревают её и Вадима, но доказательств нет, поймать с поличным их не сумели. Умом понимала, как правильно поступить, но не хотела подставлять Алёну. Мое молчание делало меня соучастницей их преступления, но как только я представляла потрясённые лица родителей, вся решимость тотчас покидала. Поэтому, я как страус, прятала голову в песок. Отдав наркотики Серёге, можно конечно отвязаться от банды навсегда. Они явно ищут пропавший у них товар. Но, во-первых, они могут не поверить, что я не знала о делах Алёны, а во-вторых, наркотики несут смерть – не желаю в этом участвовать. За окном послышался шорох и чьи-то шаги. Ужас, охвативший меня на секунду, сковал тело. Но потом я вскочила и захлопнула открытое настежь окно на шпингалет. Почти до утра я не смыкала глаз от переживания и волнения. Как поступить? Что делать? С этими вопросами и заснула под утро.

На кухне я появилась в одиннадцать часов дня. Запила водой болеутоляющее. В висках пульсировала боль. Баба Поля неодобрительно покосилась на меня, но промолчала. Сегодня блинчиками меня не угощали. Когда я допивала мой любимый брусничный чай с бубликами, она не выдержала:

– Хочу рассказать, что произошло с моей девочкой.

Я отодвинула от себя кружку, перестала хрустеть бубликами. Полина Андреевна присела к столу. Её пальцы судорожно смяли кухонное полотенце.

– Она покончила с собой, прыгнув с обрыва в Чёртовом урочище.

– Вы уверены, что она сама прыгнула? Ей не помогли?

Баба Поля глянула на меня глазами полными боли и горя.

– Света оставила записку… Тело моей девочки нашли через два дня после её гибели. Его прибило к берегу метрах в пятистах от пляжа. Я хочу тебя предостеречь. Настя, не связывайся с Матвеем. У него нет сердца. Моя доченька была счастлива, работала, собиралась замуж, но однажды встретила Ангела. И… как с ума сошла. Они учились в одной школе, только Матвей на три года её младше. В школе Света не обращала на него внимания, никого кроме своего парня не замечала. А тут на этом бабнике будто свет клином сошелся. Сама мне призналась в этом. До встречи с Матвеем Света была доброй весёлой девушкой, а после стала раздражительной, злой. Всё не так, всё не по ней. Я не знаю, сказала она своему жениху или нет, что полюбила другого. Про записку я никому не говорила. Сообщила только участковому – попросила не распространяться о ней. И так в селе решили: у моей девочки поехала крыша. А она не смогла выдержать холодности и безжалостности Матвея. Её нежная душа нашла выход. Света остудила сердце, прыгнув в ледяную воду. После смерти моей девочки её жених так горевал… по-моему, он сам съехал с катушек. С тех пор ничего кроме дома и работы для него не существует. Никуда не ходит, ни с кем не дружит. Запрется в своей комнате и всё вечера и выходные читает книги или смотрит телевизор. На работе его ценят. Смирный, работящий, безотказный. Золото, а не мужик. К тому же не пьет и не курит. С виду живой человек, но… душа его умерла вместе со Светочкой. А во всем он, Матвей, виноват, играючи две судьбы разрушил.

Во время рассказа Полины Андреевны я заметила: она старательно избегает назвать имя жениха дочери.

– Баба Поля, а кто был парнем Светланы?

– Незачем трепать его имя, – рассердилась старушка. – Он ещё молодой, вдруг сможет забыть Свету и наладит свою жизнь.

Я удивилась вспышке её гнева, как мне показалось, на пустом месте. Какой смысл делать из этого тайну, если захочу узнать, поинтересуюсь у Александра Васильевича. Только зачем мне это?

– Какого числа умерла Светлана? – Я уже знала, но лучше уточнить лишний раз.

– Пятого мая не стало моей кровиночки.

– Скажите, Света была в положении?

Баба Поля побледнела.

– Неужели Александр Васильевич не сдержал слова.

– Не волнуйтесь, участковый мне ничего про вашу дочь не говорил. Я сама сопоставила факты. Значит, была беременна. И кто отец её ребенка?

– Матвей! Кто же ещё. Поиграл и выбросил, как испорченную игрушку. – Глаза Полины Андреевны горели ненавистью, и если бы ей сейчас повстречался Ангел, он бы сгорел в огне этого чувства.

– Но точно вы не знаете?

Лучше бы я этого не говорила. Бабушка вскочила, смахнула кружку с недопитым чаем на пол, а потом в гневе рванула тонкое кухонное полотенце, разорвав его пополам.