Горькая брусника

– Палыч, скотина! – разозлился Ангел. – Обещал ведь больше не подглядывать. А сам взялся за старое. Не волнуйся, он безобиден. Придется поговорить с ним в последний раз. Видишь ли, мужику тридцать пять, а его уже успели бросить четыре жены, и каждая ухитрилась отжать часть его бизнеса. Палыч топчется на граблях: всякий раз женится на новой стервочке. Видимо только такие его и прельщают. Он талантливый бизнесмен, светлая голова. Пять раз начинал новое дело и очень быстро поднимался. Сколько раз давал себе зарок найти порядочную женщину, но снова вляпывался в очередной «брак».

«Не очень-то он безобиден», – подумала я, вспомнив, перекошенное от ненависти лицо Палыча.

– Как давно он приезжает сюда?

– Каждый год. С момента открытия базы.

Матвей встал из-за стола, потянулся, расправляя мышцы.

– Поверь, Палыч мухи не обидит. Но у него есть одна страсть: обожает смотреть, как переодеваются женщины. Из-за этого у нас с ним не раз случались конфликты. Я его предупреждал: ещё одна жалоба и больше он сюда не приедет.

Ангел присел передо мной на корточки и взял мои руки в свои.

– Не бойся, я спасу тебя от маньяка.

Я смотрела на него сверху вниз и в который раз подумала: «До чего природа несправедлива. Матвею было бы достаточно высоких скул, четкого рисунка губ, так нет же, она ещё расщедрилась на замечательные глаза, в которых тонешь… тонешь».

– Ты обо мне думала? – улыбнулся он.

– Какое, однако, самомнение, – возмутилась я, пойманная им врасплох. – У меня есть о чем поразмышлять и помимо тебя.

Ангел легко поднялся на ноги и протянул руку. Я подала свою. Он притянул меня к груди и крепко обнял. Биение его сердца раздалось у меня в ухе, прижатом к нему вплотную. Я почувствовала: он прикасается губами к моей макушке. Постояла ещё немного, притиснутая к его телу и попыталась освободиться.

– Вот видишь, ты уже ощутила себя в клетке. Ты напоминаешь мне ртуть, всё время в движении. Замечала за собой, что долго не можешь стоять в одной позе? Я хотел проверить: сколько времени ты выдержишь в моих объятиях? Твои спокойные слова и твой взрывной темперамент как они уживаются вместе? – поинтересовался Матвей.

– Хорошо уживаются. И я могу долго стоять в одной позе…Может быть… – хмыкнула я. – Надо же, подметил.

Я выскользнула из его рук и отошла на безопасное расстояние. – С чего ты взял, что у меня взрывной темперамент? Просто обниматься сейчас жарковато.

Глаза Ангела смеялись.

– А вечер-то совсем не душный. А темперамент твой танцы выдали. Ты такая… такая… когда танцуешь. – Он попытался подобрать слова.

Я старалась не встречаться с ним глазами. Мне до умопомрачения хотелось, чтобы он поцеловал меня. В следующую секунду я снова оказалась в объятиях Матвея. Он будто прочитал мои мысли и приник к моим губам. Если Ангел думал: буду вырываться, то напрасно. Мне очень понравилось целоваться с ним, и я наслаждалась этим до звона в ушах.

– Ах ты, маленькая плутовка, – хрипло произнёс Матвей, отрываясь от моих губ. – Танцы не единственный твой талант.

Я не отводила глаз от зелёных омутов на его лице.

– Какой же ещё у меня талант? – Я с трудом узнала свой мурлыкающий голос.

– Сводить с ума мужчин.

– Надеюсь, ты о себе говоришь? – Я облизала пересохшие губы.

– Конечно, о себе. Талантов у меня в отличие от тебя немного, а вот недостатков полно. Один из них ревность. Увижу тебя с другим – убью – добавил он серьёзно.

– Иначе говоря, ты ставишь на мне клеймо своей девушки. Я правильно тебя поняла? – Голова шла кругом. Слишком быстро всё закрутилось.

Матвей и не думал шутить.

– Совершенно верно. Ты моя и не собираюсь тебя отпускать. Так уж получилось, что ты, ну просто, внедрилась в мою голову. Не представляешь, как я много думал о тебе в последнее время.

– Правда? Но виду ты не показывал.

– Сначала меня заинтересовало, что делает незнакомка в лесу одна. Потом она же ночами шастает в компании алкоголика. Я о тебе всё, что мог, разузнал у Александра Васильевича. А уж твои танцы у костра – это вообще запрещённый прием. Ты меня, как арканом, к себе притянула.

Я не верила своим ушам: наконец-то танцы помогли мне околдовать мужчину. Стоило только ради этого учиться танцам.

– Настя, не хочешь оставшиеся дни пожить у меня в домике? И не надо будет возить тебя туда-сюда. Давай заберём твои вещи у Полины Андреевны?

Видимо, на моем лице попеременно отразилось то изумление, то разочарование. Матвей поспешил объяснить своё предложение.

– Нет, ты не поняла меня. Я конечно, счастлив видеть тебя рядом, но в данном случае имел в виду, что волнуюсь за тебя. Хочу, чтобы ты была под моим присмотром. У твоей хозяйки одна за другой пропадали квартирантки. Я не обвиняю бабу Полю, но и не доверяю ей.

– А больше нигде нельзя поселить меня, кроме как в твоем домике? – полюбопытствовала я и удивилась: Ангел покраснел. Ничего себе! Смутился. Что-то сильно сомневаюсь в его непорочности. Он явно не страдал отсутствием внимания со стороны слабого пола.

– Всё домики заняты, – справившись со смущением, ответил Матвей.

Неужели у него на меня виды или он не разучился краснеть?