Горькая полынь. История одной картины

День начинался в обычной размеренности будней. Борясь с каждым намеком на холодящие душу страхи, Гоффредо смеялся и балагурил вместе с охранниками, как будто сегодня ничем не отличается от вчера. Еще накануне, до роковой фразы адвоката, он считал себя живым, а надежду — не пустым звуком. «К вам не станут применять пытки, так решили в Риме, узнав о вашем деле, — думая, что утешает, оповестил его Гуччиано Террини, высокий, чуть гнусавящий мужчина, с которым познакомил друга пристав да Виенна, представив как одного из самых лучших адвокатов Флоренции. — И это главное. Я изложил им все факты, которые мы с вами обсудили за это время, и теперь остается уповать лишь на милость и снисхождение тех, в чьи руки попала ваша судьба». Террини знал, о чем говорил. Преступники такого масштаба, как Шепчущий убийца, подвергались мерам инквизиторского дознания столь изощренным, что не всякие дотягивали до плахи и уж почти никто не всходил на эшафот в здравом уме и способным самостоятельно передвигать конечности.

Сарто и Ферруссио — исключая эти, фамилии остальных, кто был убит Шепчущим, ему не говорили ни о чем. «Что общего было между ними?» — спросил он однажды да Виенну, и пристав развел руками: «Почти ничего. Кроме того, что все они, как и вы сейчас, мой друг, в разное время находились под следствием, отчего мы о них и знаем довольно хорошо». В числе обвинений, от которых счастливо отделались будущие жертвы Биажио, значились изнасилования подростков и совсем молодых женщин, иногда сопровождаемые побоями. Альфредо Сарто — тому и подавно вменяли в вину только домогательства и нападения на молоденьких девушек, а позже почему-то освободили, не иначе как благодаря хлопотам и связям супруги. Странная мысль-сомнение — а не может ли Шепчущий палач и в самом деле быть женщиной, с которой когда-то обошлись подобным образом, — быстро улетучилась: ди Бернарди был уверен, категорически уверен, что видел тогда мужчину и говорил с мужчиной, поскольку шепот не маскирует принадлежность человека к одному из полов, это глубокое заблуждение следственных органов, допустивших подобную версию. Тембр шепота прекрасно различим, как если бы человек говорил в полную силу связок, во всяком случае, для чуткого уха, а жаловаться на свой слух Шеффре не мог. Не женщина и даже не кастрат с измененным голосом пришел им с Пьерантонио на помощь в подворотне близ трактира Пьяччо, а полноценный мужчина, который шептал в связи с какой-то загадочной прихотью.

А если… а если это брат, муж, сын, отец, близкий друг, да воздыхатель, наконец, той, с кем это произошло? Гоффредо думал и о таком пассаже, и при этом цепочка умозаключений не рвалась нигде, но почему-то — скорее всего, невольно, из-за увлеченности — в памяти возникал образ Эртемизы. У нее в Риме много братьев, отец перенес надругательство над дочерью и судебный процесс тяжело, дядюшка, опять же, нередко бывающий в Тоскане по ремесленной надобности… Мужа ее, ныне покойного, музыкант в расчет не брал по нескольким причинам, основная из которых упиралась в события той ночи, когда они со Стиаттези отбивались в подворотне от грабителей. Не исключено, что у Мизы, настолько красивой и притягательной, существуют и тайные поклонники, о которых, скорее всего, не догадывается и она сама, но разве может это дать повод для таких «подвигов» хотя бы одному из них? А она совсем не похожа на тех роковых соблазнительниц, что ведут двойную жизнь и ради своей выгоды морочат головы влюбленным в них храбрецам. Даже самый безумный и лихой мужчина не стал бы без всякой надежды на взаимность совершать такие деяния ради своего кумира, не зная его настолько близко, насколько хотелось бы ему.

Или… или стал бы?..

Но почему же сразу Эртемиза? Зачем впутывать ее? Неужели в Тоскане мало обесчещенных женщин, ради которых тоже могут поступиться главной библейской заповедью?

Да, и еще эти фразы из Библии… Все они по канону Писания произносятся женщинами. Убийца обучен грамоте, начитан, религиозен — или хочет выглядеть религиозным, обставляя казнь приметами справедливого возмездия, причем даже не в глазах умерщвляемого, а в собственных. Безусловно, очень силен, да еще и хорошо вооружен. Внезапен — всегда застает жертву врасплох. Расчетлив — выслеживает ее, стараясь не оставить свидетелей, или же просто входит к ней в доверие, прежде чем заманить в ловушку. И, конечно, он сумасшедший, который вообразил себя сверхчеловеком, мессия-самозванец, для которого уже не существует рамок общественной морали и человеческих критериев жизни.