Горькая правда. Преступность ОУН-УПА (исповедь украинца)

На следующий день… В 3-м часу по полудни меня посетил новый друг. Это мой знакомый с гимназических времен, молодой товарищ по школьной жизни, который всегда любил смеяться и показывать два ряда больших зубов — Андрей Л… Он, мол, хотел обратить мое внимание на тот "бойкотируемый мусор". Это "мусор" — это страшные враги Украины, это — заразные семена, это — дрянь, которая нам больше всего мешает, и вся эта дрянь до самих корней будет перестреляна при первой возможности. Этот мусор нужно в первую очередь вымести из Украины. Потому что внутренние враги — это колоды на нашей дороге. Когда от них избавимся, тогда легко дадим себе толк с внешними врагами…

У меня застрял ком в горле. В моем воображении и дальше стояли грустные склоненные фигуры из круга узников: когда- то молодые, полные запала и рвения, а теперь клейменные (таврованные — В. П.) как злостные и рьяные враги народа, как мусор земли. За свободу же ее они отдали все лучшее, что имели — волю и молодую жизнь.

А здесь стоял передо мной новый их прокурор и немилосердно рубил им головы, пока еще языком. Я попробовал высказаться, спросить кое-что, узнать, в чем именно дело, но мой знакомый не дал мне высказаться. Он уже не сидел, а стоял, как грозный трибун, из его широких уст сыпались новые обвинения общего значения, утыканные эпитетами, которых я в жизни никогда не слышал! Он, очевидно, уже знал, что я говорил с Хрусталем, посещал его, поэтому и заключительную часть своего выступления посвятил последнему. Этот Хрусталь, мол, это самый большой объект его злобы, это собственно рассадник всякого зла, оппортунист, а не националист, это клерикализм, угодовец, филистер, ундист, наживатель, беспозвоночник, он в костел ходит, архитектом выбран — а это все большие и тяжелые преступления, за которые его не обойдет карающая рука революции.

В конечном итоге я все-таки его перебил. — Простите, друг, — говорю, — а в чем же собственно, конкретная его вина? При чем тут беспозвоночность, наживность, при чем УНДО, польский костел. Я не вижу здесь никакого преступления.

Мой друг измерил меня пренебрежительно своими большими серыми глазами и повторил свое выступление с еще большей досадой…