Горькая соль войны

Словно камень с души свалился. Жизнь получила какую-то определенность, которой лейтенанту так не хватало. Нет, он понимал, что обеспечить безопасность людей в тылу тоже кто-то должен, но после сегодняшней бомбежки, после того как они расстреляли бандита Юсаева у стены разрушенного бомбой дома близ городского сада, что-то надломилось в нем. Человеческая жизнь в городе не стоила ни черта. Это понял и Колька Армяшка, встав у дымящихся развалин под прицел трех винтовок. На передовой Шарун к обесцениванию человеческой жизни привык, куда труднее было привыкнуть к мысли, что война добралась и до города, стиснула на его глотке костлявые пальцы, готовая убивать, не разбирая никого. Это был его город, поэтому привыкнуть к происходящему было неизмеримо сложнее.

А вот розыск они все-таки провалили. Говорков прав — жаль, что Кривого упустили. Он бы многое мог рассказать.

— Да, — сказал Говорков. — Тут ходили твоего агента брать.

Шарун поначалу не понял, о чем речь и почему кто-то ходил брать его агента, но через мгновение понял — речь идет о немецком шпионе, которого он вычислил на основании показаний Виноградова.

— Пришли, а там воронка вместо дома, — сообщил Говорков. — Свои же и накрыли.

— Может, его дома не было, — возразил Шарун.

— А его и не было, — ухмыльнулся Говорков. — Рядом с домом и нашли. Признался, сучок, во всех грехах. И прожил ровно столько, чтобы рассказать о своих делишках. В общих чертах, конечно, обстоятельный отчет он сейчас богу дает. Между прочим, рассказал гаденыш, что ракеты из оврага Долгий он с подельниками пускал.

Хмуро покачал головой.

— Была бы охота этих гнид вспоминать. Сегодня у Акатовки «Композитора Бородина» сожгли. Сволочи, даже на флаг Красного Креста не посмотрели! Семьсот раненых! — И рубанул воздух: — Бить их надо, бить, чтобы следа на сталинградской земле не осталось!

И покровительственно добавил:

— А ты жалеешь, что какую-то гниду живым до камеры не сумел довести!