Горькие шанежки(Рассказы)

Дядьки Федора в такой час уже и не могло быть на дворе. Совсем рано уходил он на конюшню, к колхозным коням. А дядька Клим еще из Узловой не приехал. Видно, в поездке, на своем паровозе. А может, в общежитии отдыхает. Там же, в Узловой, и другой дядька — Виктор. Он десятилетку кончает. А это, соображал Шурка, потрудней, чем первый класс одолеть. Шурка — вот уже свободная птица, а дядьке еще экзамены надо сдавать.

Поев, Шурка натянул простенькие, для дома сшитые штаны и тужурку из вельвета, купленную еще покойной матерью. Тужурка уже маловата, но Шурка любил ее из-за карманов. В один он сунул ножик-складешок, в другой — кусок калача.

Отыскивая в сенцах подходящий мешок, Шурка беспокоился, как бы Варнак без него не удул. Тому что… Потом и скажет еще: «А что ж так долго собирался?» И обзовется, поди, засонею городским. С Петьки станется.

Да оно же и так почти все. До позапрошлой зимы Шурка в Узловой проживал. А для Петьки такая станция — уже город. Там и улиц с высокими домами вон сколько, и магазины с базаром, районный кинотеатр, большой сад, депо с паровозами. А путей на самой станции сколько!

Шурка только-только начинал привыкать к жизни в Узловой, но тут умерла мать, и дед с бабкой забрали его сюда. Со всеми вещами, с игрушками и трехколесным велосипедом.

Теперь от тех игрушек только память осталась. Не выдержали они всеобщего ребячьего внимания. И велосипеда с прошлого лета нет. Катались на нем все, да еще по двое старались. Сперва рама прогнулась, потом, как определил Петька, педаль стала проскакивать. Пробовали Шурка с Петькой наладить велосипед, да после ремонта им всего-то по маленькому колесу осталось. Большое прогнулось, и его никто не захотел брать. А из трубчатой рамы, по совету Амоса, они понаделали циркалок, чтобы на озере водой обливаться.

За тот «ремонт» ох и влетело Шурке от дядек… А Петька катал на проволоке впереди себя велосипедное колесо и к Шурке больше недели не показывался, чтоб и ему не перепало. Петька хитрый, хоть и росточком маловат, и голова у него, как шляпа у подосиновика, — рыжая вся. Нос у Петьки кверху задран, лицо в конопушках, а глаза шустрые, как сам Петька. Поломать чего, залезть, куда не следует, он всегда первым успеет.

И по длинной дороге, что тянется вдоль линии, Петька уж в оба конца ходил. Разок сам, а разок вместе с Амосом. Носили они обеды отцу — путевому обходчику. Но пока Петька недалеко ходил, а недалеко — это ж никому и не интересно. Вот и сговорились Шурка с Петькой сходить аж за выемку, за кисликой-травой. Она в самый раз в росте, в соку была.

По правде сказать, кислика и тут же, за огородами, росла. Шурка с Петькой рвали ее, обдирали тонкую кожицу и хрумкали кисло-сладкие тоненькие стебли. Но Петька, когда нахрумкался, сказал, что здешняя кислица не такая вкусная, как за выемкой. Там она лесная, растет среди высокой травы и кустарников и столько ее, что по мешку нарвать можно.

— А по мешку-то зачем? — удивился Шурка. — Попробовал — и ладно. На борщ не годится и корове не отдашь.

— Кислицу все пробуют, — не согласился Петька. — Бабке бы дал, деду… Скажи, просто идти за выемку дрейфишь.

А вот и неправда. Шурка давно был согласен на поход по длинной дороге. Но, посмотрев в сторону выемки, за которой поднимались к небу хмурые сопки, заросшие лесом, он вспомнил, что где-то там прошлым летом медведь потоптал колхозный овес. Потому и поинтересовался:

— A-а, это… Ваш Амос или Семушка не пойдут с нами?

Петька тоже посмотрел вдаль, почесал ногой ногу и не очень уверенно сказал:

— Пойдут. Узнают, что мы собираемся, и не отстанут, поди.

И тут Петька что-то не так говорил… Амос с Семушкой постарше их на целых два года, и чаще всего самому Петьке приходилось от них отставать. Но Шурка не стал говорить другу про это: еще передумает. А уж сильно хотелось ему сходить туда — аж за выемку.

— А тебя дед с бабкой отпустят? — полюбопытствовал Петька.

Шурка твердо заверил, что, конечно, отпустят… И вот вчера он целый день намекал деду, что, мол, неплохо бы сходить ему к выемке да кислицы нарвать. Непонятливый дед говорил, что эта трава совсем ни к чему в доме и еще говорил, что, мол, успеется… И теперь, стоя за углом дома с мешком под тужуркой, Шурка крепко засомневался в успехе задуманного. Выглянув, посмотрел на деда, все еще тюкавшего топором, на бабку у стайки и, решившись держать ответ после, прямиком через сад и дыру в ограде заторопился к дому соседей.

…Поджидая Шурку, Петька топтался уже на дороге. Но, торопясь к нему, на крыльце Ломовых Шурка увидел своего приятеля Семушку и его больную мать — тетку еще не старую, но такую худую, что на нее и смотреть больно было. Платье на тетке болталось просторно, а на лице, считай, одни глаза оставались.