Горькие травы Чернобыля

Личные драмы пережили и двое куривших в парке мужчин. Каждый год добавлял седых волос и утяжелял шаг. Исчезла былая легкость и резвость. Юность незаметно сменилась молодостью, зрелостью. И лучшие годы были, наверное, позади. Но далёкий майский день 86-года никуда не сгинул, никуда не делся и не исчез из памяти. Просто потускнел и спрятался за повседневными заботами, скрылся в тумане прошлого и ничем не напоминал о себе. Но вот однажды встретились в Крыму, двое последних, оставшихся в живых носителей припятской Тайны. Неудивительно это вовсе. Полуостров Крым имеет свойства сводить на берегу Черного моря людей, уже не чаявших увидеть друг друга. Любой житель Советского Союза это хорошо знает. И за бокалом знаменитой крымской «Массандры» ожила и вспыхнула память. Вспыхнула яркой ностальгией полковника и жгучим стыдом журналиста, почти забывшего обещание данное… кому? Призракам? Юношеской фантазии? Или чему-то непознанному? Или реальным мальчишкам, которые почему-то останутся мальчишками навсегда?

В общем, проявив чудеса изобретательности, двое хранителей Тайны, спустя ровно 30 лет, стояли на заросшей травой территории парка аттракционов исчезающей с лица земли Припяти…

– Ну, что? – полковник задумчиво жевал фильтр сигареты. – Какая кабинка нам больше нравится? По очереди будем лазить или как?

– Или как! – сказал журналист и достал из кейса желтый теннисный мячик.

– Кидать будем мяч через все нижние кабинки!

Климчук крякнул и надвинул на лоб фуражку:

– Я понял, Жека! Котелок у тебя всегда варил хорошо. Пойду, стану по ту сторону колеса.

Собственно только в три кабинки у самой земли залезть было реально. Другие были слишком высоко. Мальчишки залезть смогут. Пузатые дядьки – нет.

Журналист подошел к остаткам ржавой билетной будки. Раздумывал, выбирая мишень.

А была, не была! Кинул мяч в самую нижнюю. Мяч пролетел через кабинку и шлепнулся у ног полковника.

– Ложная цель! – объявил Климчук.

Увы, броски мячика через соседние кабины тоже не дали результатов.

Оба мужчины насупились и вновь закурили.

– А имеет значение, с какой стороны бросать? – вдруг спросил полковник.

– Чёрт тебя побери, Климчук! Это же мысль! – заорал журналист.

– Тогда кидать буду я! – заявил Климчук и с размаху бросил мяч наугад, в другую кабинку. Зачем знать читателю в какую именно, правда?!

Мячик исчез, растворился в воздухе. Вот растворился и всё!

– Твою ж дрезину на рельсы, япона вошь! с чувством выразился полковник.

Обмен мнениями продолжить не удалось – мяч, как бешеный, вылетел из пустоты кабинки и врезался Климчуку в подбородок. Полковник выронил сигарету изо рта и застыл в позе египетского сфинкса.

– Мы нашли портал, ёлки-моталки! – радостно объявил журналист…

Штурм кабинки был долгим. Полковник, проявив чудеса армейской выучки, разбежался, подпрыгнул, повис на руках и немыслимым кульбитом закинул пузатое тело внутрь. Кабинка жалобно заскрипела, но выдержала – Советский Союз делал всё добротно, на века.

Не стоит рассказывать, каким способом орущий и матерящийся на всю Припять Климчук втащил в кабинку не менее пузатого напарника. Главное, что это удалось. Непонятно было другое – по ту сторону кабинки была видна всё та же разбитая площадка аттракционов.

Долго размышлять полковники не привыкли. С воплями и упоминаниями загадочной японской матери Климчук бросился вниз. Он не долетел до земли. Пропал в воздухе. Испарился.

Журналист перекрестился, прижал подмышкой кейс и тяжело ухнул вниз.

На пустой площадке парка наступила тишина. Ворона с карканьем приземлилась на билетную будку. Ничего не изменилось. Застывшая Припять и весенний лес посреди умирающего города…

Подошвы демисезонных ботинок больно ударились об асфальт. Я знал, что увижу. Догадывался. И всё-таки в удивлении замер, приземлившись на корточки.

Красивый, юный советский городок сиял огнями ртутных ламп и желтыми окнами девятиэтажек. Подсвеченный лампами красный лозунг «Мир! Труд! Май!» не оставлял сомнений в месте пребывания. Собачий лай и приглушенный знакомый голос, костеривший японскую мать и всех собак Украины, свидетельствовал о благополучном прибытии моего напарника. А вот – и сам Климчук, воевавший с непрерывно тявкающей болонкой. Болонка была смелая, вредная, она ловко увертывалась от полковничьих ботинок и норовила тяпнуть Климчука за штанину. Высокий, светловолосый юноша с неподдельным интересом разглядывал никогда не виданную в СССР белорусскую форму полковника. Потом перевел взгляд на меня.

– Долго пришлось ждать, Стасик? – виновато спросил я.

Мальчишка вздрогнул, подошел ближе, глянул в лицо знакомыми умными глазами.

– Голос всё такой же у тебя… у Вас. Наверное, долго… Это я кинул вам мяч.

Глава одиннадцатая

Мы готовились к поездке около месяца. На квартире полковника в Минске. Осторожно, сначала по телефону, а потом и лично, контактировали со сталкерами «Зоны отчуждения».

Сталкеры шли на контакт неохотно, не понимая конечной цели нашего визита в «Зону».