Горькие травы Чернобыля (СИ)

Желудок охнул и приготовился выплеснуть содержимое на свободу. Сигарет уже не хотелось. Я несколько мгновений прислушивался к поведению желудка, но он уже как-то справился с этой совсем не гастрономической ситуацией. Я взобрался на правое переднее сиденье.

- Посещение уборной отменяется?- поинтересовался Володя.

- Расхотелось что-то,- буркнул я.

Лельченко, казалось, начинал терять терпение:

-Будете слушать мою идею? Значит, вот чего...квартира у меня здесь неподалёку. На втором этаже. Там мы с бабкой моей жили до ТОГО дня. Так вот. Место там должно быть без особой "грязи". Окна я еще 26-го заэкранировал чем мог, как об аварии узнал. Сколько можно париться на этой жаре? Посидим в прохладце, отдохнём, поедим, а там в Чернобыль меня забросите, а сами - на выезд.

-Мээ,- раздумывал Володя,- эээ...

- Пайков у нас с собой полная машина,- продолжал уговаривать Лельченко, - манговый сок в консервах имеется, да и еще кой чего найдем.

-Например, чего?- заинтересовался Климчук.

- Ну, "дезактиватора" я там припас в кладовке, думал же ненадолго уезжаем,- грустно сказал Лельченко,- красное сухое. Вряд ли оно радиации натянуло...

- Как знать, как знать, мерить надо,- раздумывал Климчук.- Ну, Григорич, ты без пузыря никуда! А я при исполнении, мне нельзя. Хотя... Дезактивация же...Далеко ехать-то?

_ Ды вот же, совсем близко, за рестораном и гостиницей "Ласточка",- заторопился Лельченко.

Что-то крякнуло, шипнуло и женский голос заорал:

- Волга, Волга, ответьте дозиметрической, прием!

Странно, но весь день рация молчала, и я не обращал на нее внимания.

- Климчук на связи!- рявкнул в микрофон Володя.

- Почему не докладываешь замеры активности?- сердито спросила рация.

- Гостей возил. Журналистов. Докладываю - активность воздуха по центру 40-60 миллирентген. Почва - так и этак! Десятки рентген. На въезде у знака воздух - от ста до пятисот. У поворота на станцию около рентгена.

- Падаем потихоньку,- радостно хрипнула рация.- Журналистам привет! Скажи, пусть не брешут. Конец связи.

Климчук небрежно бросил микрофон. Посмотрел на Лельченко.

- Ладно, поехали!

Заводился "РАФ" всегда хорошо. Миг - и уже набирал скорость по улице. На площади повернули направо. Какая-то тенистая улочка. Листья всё такие же темные, неживые. А это что? На детской площадке лежали трупы собак. Я отвернулся и всю оставшуюся часть короткого пути разглядывал рацию.

-Во-во, у подъезда с рябиной тормози,- оживился Лельченко. - Наш дом хорошо закрыт от станции другими высотками, поэтому здесь условно чисто.

- Григорьевич, не говори гоп,- нравоучительно сказал Володя,- щас мерить будем.

Климчук выскочил из салона с радиометром. Датчик подозрительно внюхивался в воздух, потом брезгливо, не касаясь асфальта, прошелся над ним.

- Воздух 15 миллирентген, почва почти 2 бэра, - крикнул Климчук,- не так уж чисто, не так уж грязно с учётом ситуации.

- Выбираемся, - решил Лельченко.

Первым делом он потянул из-под сиденья мощный рыбацкий фонарь. Я такие видел раньше. Серьёзная вещь. С щелочным аккумулятором.

Володя направился в обнимку с радиометром в подъезд.

- Помогай давай, - торопился Николай Григорьевич.

Он всучил мне авоську и стал загружать в неё яркие, жестяные банки.

- Манговый сок, импортный,- гордо объяснил он мне, - в Чернобыле теперь чего только нет, кормят отлично.

Следом за банками в безразмерную авоську влезло четыре небольших коробки, покрытых фольгой.

- Сухой паёк,- опять пояснил Лельченко,- не ресторан, но есть можно. Хватай сумки - Щебаршина и батькину. И до хаты.

- Может мне еще весь автобус взять? Я что вам - лошадь? - возмутился я.

Лельченко сердито выхватил у меня авоську, предоставив "лошади" тащить только сумки.

Мы вошли в подъезд. Воздух был чистый и прохладный. Он ничем не пах. Давно, давно не видел подъезд своих обитателей. И, наверное, видит людей в последний раз.

Этажом выше топтался Володя.

- Чисто, фона практически нет,- удивленно объявил он.

- А то!- обрадовался Лельченко, вручая авоську Климчуку и звеня ключами.

Дверь, красиво обитая кожзамом, скрипнула и отворилась.

- Здравствуй, дом ! Как ты, милый?- почти прошептал Лельченко.

Никто не отозвался, лишь застоявшимся воздухом потянуло из-за двери.

Мы зашли в полумрак прихожей. Свет шел лишь из подъезда. Видимо окна Николай Григорьевич и впрямь заделал основательно.

- Электричества нет?- полуутвердительно спросил я.- И воды тоже?

- Ясно, что нет, - досадливо сказал Лельченко,- на кой какие объекты в Припяти свет подают, но не в дома же.

На всякий случай Климчук пощёлкал выключателем. Ничего не изменилось. Он разочарованно передал авоську Лельченко.

"А давай мы их разыграем,- змеиный шепот появился в голове, как всегда неожиданно,- хлопни в ладоши и скажи, - да будет свет!"

Я упрямо не двигался с места.

"Давай, давай, кричи!"- начал сердиться шепот".

- Свет!- заорал я, послушно хлопая в ладоши.

Желтые лампочки во всей квартире зажглись одновременно.

Николай Григорьевич охнул и выронил авоську.

-От это тебе пироги с котятами! - обалдело глядя на меня, медленно произнёс Климчук...

Глава шестая