Горькие воды Севера (СИ)

Браун первым покинул кают-компанию, сославшись на зов природы.

— Вижу, — священник аккуратно подсел к угрюмо жующему северянину, протягивая еще один пузырек с настойкой, — вы несколько повздорили с вашим другом. Это из-за нас?

— Благодарю. Не принимайте на свой счет, у него наисквернейший характер и ужасные манеры, — Лау отправил последнюю ложку каши в рот и утер губы ладонью. — Надеюсь, что он ушел искать компании у матросов.

— Главное, чтобы не в нашей каюте, — тихо изрек Жозеф, — Поймите, Лаури, я ничего не имею против Вас, но Ваш друг… он…дурно влияет на мальчиков, у которых и без его стараний сейчас трудный период. Постарайтесь поубавить пыл мсье Моргана. По возвращению в обитель юноши должны быть чисты помыслом, — а затем, подумав, добавил, — и телом.  Доброй ночи.

Священник поднялся из-за стола и направился к выходу, поблагодарив кока за ужин. Жозеф не зря переживал за послушников, потому что Лау не сомневался, это порождение порока могло кого угодно склонить на кривую дорожку. Ниссен задумчиво блуждал взглядом по столу и наткнулся на пузырек из темного стекла, который тускло бликовал в свете светильников. Решение вопроса с пиратом пришло внезапно и на губах шамана заиграла тихая улыбка.

Браун вернулся в каюту ближе к полуночи, изрядно накачавшись хмелем. Лаури к этому времени уже крепко спал, а потому не видел, как морской волк кубарем скатился с лестницы и распахнул спиной дверь, смачно браня всех и вся.

— Кто ваще придумал эти драные лестницы?! — рыкнул пират, покачиваясь в проеме и упираясь руками в косяки.

Пару минут мужчина собирался с мыслями, но потом, все же, вошел, стянул рубаху и кинул ее на разворошенную постель. Спать не хотелось, а вот собутыльники внезапно кончились, потому Морган страдал в одиночестве, благо недолго. На столе одиноко стояла кружка норманна, в которой подозрительно что-то плескалось. Браун за пару шагов пересек комнату и подцепил чашку. Понюхав содержимое и узнав в специфическом резком аромате аккевит, который северяне так уважали, он влил в себя остатки жидкости, поморщившись от терпкого привкуса. Язык и небо непривычно обожгло, но пират не придал этому значения, потому как после разбавленного вина норманнское пойло казалась ну очень крепким.

— Ну и дрянь…

Не найдя боле ничего занимательного, пират упал на кровать, упираясь взглядом в потолок. Корабль плавно качался на волнах, отчего паутина на верхних балках ходила взад-вперед. На мгновение пират прикрыл глаза, когда услышал шепот прямо в ухо.

— Морган…

Мужчина резко очнулся от полудремы и приподнялся на локте. Никого.

 – Мор-рга-ан…

Прошипело откуда-то из темноты, заставив бывалого корсара сесть на постели, испуганно вглядываясь в темноту. Вдруг из-за спины послышался тихий смешок, а потом еще и еще. Теперь оно звучало отовсюду.  К смеху, к ужасу Брауна, добавился неразборчивый шепот, который буквально закладывал уши. Он тряхнул волосами, пытаясь отогнать от себя наваждение, но это не было сном.

— Он думает, мы ему мерещимся, — хихикнуло из дальнего угла. Голос был бесцветным, и мужчина не мог определить, женским он был или мужским. Со всех сторон снова захихикало, а затем из темноты проступил силуэт. Это был один из послушников, кажется Луи, но Морган не был уверен. Юноша, который больше остальных был похож на девицу, потупив взгляд огромных зеленых глаз, плавно подошел к Брауну.

— Почему ты не пришел, я так ждал, — со стороны снова послышались тихие смешки, которые перемежались с шиканьем и шепотом. Мальчик невесомо коснулся груди пирата, отчего тот удивленно захлопал глазами. — С этими ослами такая скука… смертная…

Послушник увереннее приблизился к мужчине. В полумраке догорающей лампы он казался тенью, которая весьма будоражила пьяный ум пирата. Уж больно был женственным мальчишка при свете дня, чего говорить о сумерках. Морган едва сдерживался, чтобы не сгрести его в охапку и дать волю рукам, но стоило ему встретиться с ним взглядом, как внутри все похолодело от ужаса. Вместо прозрачно-зеленых глаз под длинными ресницами зияли два черных как бездна прогала, из уголков которых текла темная жижа.

Луи кротко улыбнулся и из губ засочилась кровь, окрашивая зубы парнишки. Все разумное существо вопило Моргану бежать, но он словно прирос к кровати. Голоса, тем временем, уже во всю истерически хохотали.

— Ты что, не рад мне, mon chéri [1]?  — дьявольский юнец обхватил холодными как лед пальцами лицо застывшего Брауна и потянулся к нему. Мужчина попытался отшатнуться, но почувствовал, что в руки и плечи впиваются еще не один десяток пальцев. Истошный крик застыл в горле, получаясь каким-то сдавленным бульканьем. Луи продолжал склоняться над перепуганным пиратом, явно намереваясь не подарить тому поцелуй, а, вероятнее, обглодать лицо, в лучшем случае. В худшем — высосать душу.