Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

… когда <…> я прочёл, что Максим Горький учредил русское общество для изучения еврейства, <н>евольная усмешка и скривила мои губы. Я вспомнил старого Канта, доказавшего бесплодность изучения целого ряда вещей, трансцендентальных для человеческого разума. А для степного волка жизнь муравьиного царство такая же трансцендентность, как для народа с первобытно-деревенской психикой существование наций с утонченной городской психикой. Мне глубоко жаль Великого Максима. В своём новом обществе он больших радостей не получит. Что он там делает без популяризаторского гения еврея, приближающего удачными аналогиями жизнь муравьев до уровня понимания степного волка? Правда, для поступления еврея в общество процентная норма не установлена, но я могу его уверить, что лучшие люди еврейской мысли в его общество не пойдут[338]. Хотя бы из-за одного того, что им там нечего делать и что там будет порядочно скучно.

Да и как нас будут изучать? Неужели нас, живых, будут изучать как историческую окаменелость? Или общество будет углубляться в изучение еврейского гения, начиная с Библии и кончая философами Когеном и Бергсоном? Словом, изучением нас как народа книги, давшего народам мира, — не только семитам, но арийцам, — высокие образцы всяких жанров для наслаждения ума и сердца <…>?

Это, значит, будет своего рода коллекционерство прекрасных вещей и безделушек, нисколько не влияющие на отношение к живому источнику этих вещей.

Но, быть может, я ошибаюсь… Учрежденное общество не является в роли учащихся, а в роли учащих, чем-то вроде общества борьбы с антисемитизмом[339]. Но тогда является вопрос, почему учредители не нашли более подходящего названия для новорожденного, и чем оно оградить себя от Шмаковых и Меньшиковых[340], которые также считают себя знатоками еврейства, не меньше Горького.

Изучили же они даже Талмуд на основании книг Лютостанского[341] и Пранайтиса[342]. Тем более, что последние резолюции правых даже предписывают своим единомышленникам проникать анонимными членами во всякие общество левее программа «Русского знамени» с целью заронить искру в душе ослепленных слушателей. Ибо общество, при широкой публичности, не может себя оградить от мнения инакомыслящих, если его целью является искание истины, то есть «изучение».

Впрочем, может быть, что общество, под флагом изучение преследует ещё и другие цели хотя бы вроде того, чтобы подготовить равнодушное русское общественное мнение к осознанию необходимости еврейского равноправия? Однако ярлык этого общества об этом ничего не говорит. Максим Горький — «филосемит», отчасти вышедший из моды тип человека, искренне преклоняющийся перед еврейским гением. Он скоро почувствуете себя одиноким в кругу людей, для которых еврейство — какое-то привидение фантом и сверхчеловек в одном лице, какой-то комплекс функций без самоцели, словом, нечто полезное, но не ненадежное с точки зрения маниловского спокойствия. Для большей убедительности моих слов вспомните голос Горького в сборнике «Щит», являющийся на нудном фоне общей ба-