Горький квест. Том 2

— И как ты себе это представляешь, Васенька? — мягко улыбнулась Галия. — Дети во время квеста не должны знать, что их ждет в ближайшие дни. Значит, написать доклад заранее они не смогут. Если сегодня объявить, что завтра будет комсомольское собрание, на котором нужно заслушать и обсудить доклад по книге Брежнева или по материалам съезда, как они успеют этот доклад составить? Это нереально! Если первоисточник успеют прочитать хотя бы по диагонали — уже хорошо, а написать доклад на тридцать-сорок минут — исключено. Это как минимум пятнадцать страниц машинописного текста, такое не под силу даже крутому профессионалу, а у нас дети, необученные и неопытные. Кроме того, Васенька, ты лукавишь. Тебе как бывшему комсоргу прекрасно известно про методические рекомендации, которые почти никто и никогда не видоизменял. Помнишь такое чудесное выражение: взять за основу?

Полина мстительно улыбнулась, но уже через секунду лицо ее снова обрело выражение благожелательного внимания. К счастью, Гримо ничего не заметил.

— Помню, — неохотно буркнул он. — Ну да, это правда, к ответственным темам всегда из райкома спускали методичку, в которой было прописано, какие вопросы и в каком свете обсуждать, на чем сделать акцент, какие примеры приводить и все такое. Она так гладко была составлена, что мы просто приносили ее на собрание, клали перед собой на трибуну и зачитывали подряд, якобы мы сами это написали. Да ведь все равно никто же не слушал!

— Вот именно, Вася. И наши дети в ходе квеста получат точно такую же гладкую складную методичку, которую им нужно будет пробубнить во время импровизированного собрания. Так что уж извините, мои дорогие, но мы как старшие товарищи из вышестоящих организаций должны составить шесть методичек по шести темам.

Некоторое время артисты обдумывали услышанное. Потом раздался печальный вздох Ирины.

— Бедные дети! — Она сочувственно покачала головой. — Они такие свободные, независимые, выросли в эпоху интернета и полной доступности любой информации, они такие…

Она помолчала, подбирая слова.

— Они классные! Они чудесные, незашоренные, самостоятельно мыслящие, смелые! Даже страшно представить, каково им будет сидеть на этих собраниях, и не просто сидеть молча, но и выступать, что-то говорить…

Я с любопытством взглянул на нее.

— Вы имеете в виду кого-то конкретного? Или всех шестерых?

— В первую очередь мне жаль Наташу и Тимура. Артем и Евдокия умнее и гибче, они могут адаптироваться к любой ситуации, не теряя внутреннего стержня, а Сергею и так уже ничего не страшно.

— Почему? Что вы о нем знаете?

— Ничего не знаю. Просто я вижу, что его чем-то очень сильно прибило. Его кто-то по-крупному обманул, или подвел, или еще что-то, но жизнь повернулась к нему своей самой неприглядной стороной. Как сказала бы моя семнадцатилетняя дочь, жизнь показала свою густопсовую харю. Думаю, что чужая глупость или подлость Сергея не удивят, он ко всему готов.

Я тут же схватился за ручку и бумагу, чтобы записать новое выражение. «Густопсовая харя»! Ну надо же! Воистину, велик и могуч русский язык!

— А Марина? — спросил Назар. — Ее тебе не жалко, Иришка?

Ирина мотнула головой, совсем по-девичьи, и волосы ее на миг взлетели вокруг лица, как два легких крыла.

— Не-а, не жалко. Она ничего не поймет и ничего не почувствует. И вообще, я уверена, что вы ее выгоните через несколько дней после начала. Такие люди, как Марина, не в состоянии жить строго по правилам дольше пяти минут. Она не выдержит, начнет нарушать запреты, попадется, и вам придется ее удалить. Так что до первого комсомольского собрания она не дотянет.

Что ж, звучало весьма оптимистично.

* * *

Давно я не уставал так, как за один сегодняшний день, такой длинный, наполненный общением с десятком человек. Ужин затянулся: помимо запланированного обсуждения хода квеста и уточнения последних деталей мы подробно говорили о выводах, сделанных Виленом и доктором Качуриным. Разъехались мои временные сотрудники ближе к полуночи, и я был уверен, что засну, едва коснувшись головой подушки.