Горький шоколад

—  Продолжим игру? — мягко ответил Айвар. — Я буду сопровождать тебя на  семейные праздники и куда ты захочешь, я буду играть на людях твоего  парня, а ты — мою девушку. А играть я умею хорошо, никто и не заметит  подвоха. Никто более не будет тебя считать ущербной, только потому, что  ты хочешь быть одна. Никому ничего больше не придется объяснять. Ты  сможешь жить спокойно. Ты этого хочешь?

Я  сглотнула, поняв, что да, я этого хочу. Но почему-то во все это  верилось с огромным трудом, почему-то обернувшись, глядя в шоколадные  глаза Айвара, я чувствовала легкое неудобство, и… разочарование?

— Поможешь мне? — сказал Айвар неожиданно ровным тоном. — Станешь моей моделью сегодня вечером?

— Я?

— Ты… тебе ничего не надо делать. Только надеть купальник и позволить мне раскрасить твое тело.

Что-то мне эта идея не понравилось.

—  Не доверяешь? — тихо спросил он, пристально глядя мне в глаза. — Или  стесняешься? На пляже ты тоже так краснеешь, когда раздеваешься перед  незнакомыми мужчинами?

Я  ничего не ответила, дрожа от напряжения. Ну и наглец! Но почему мне  нравится его наглость? Да другому за попытку влезть в мою жизнь я бы  рожу расцарапала. Так почему теперь стою, как дура, не в силах выдавить  из себя и слова?

—  Выпей! — он посадил меня на кровать и всунул в ладони прохладную кружку с  золотистым напитком. — Это поможет тебе слегка расслабиться.

Я,  дура, и выпила. Расслабиться действительно помогло: вдруг стало все  равно, по душе разлилось теплое спокойствие, и так долго спавшее желание  расцвело в груди огненным цветком папоротника. Глуша внутри остатки  разума, я послушно встала под холодный душ, переоделась в бикини и вышла  к Айвару, который как раз поворачивал ключ в замке.

Он  невозмутимо подошел к столу, окунул кисть в баночку с бесцветным гелем.  Хотелось спросить — какого черта? Он собрался разрисовывать меня  прозрачной краской?

— Веришь мне?

Верю… ну почему именно тебе я так сильно верю? Никому, только тебе…

Айвар аккуратно отвел от моего лица выбившуюся из строгого пучка прядку и прошептал:

— Не бойся, тебя родная мать не узнает.

Я  не верила, но в этот миг я сама себя не узнавала. Сначала мне стало  холодно, потом внезапно бросило в жар, я потупилась под его знакомым  мечтательно-отрешенным взглядом. Он уже не видел меня, он видел во мне  холст.

— Зачем? — спросила я, когда он завязал мне глаза. Отвечать мне никто и не собирался.

Два  раза щелкнул выключатель, и кисть коснулась моей кожи. Ласкала мягкими,  упругими движениями, дарила огненные искры под кожей. Пальцы Айвара  властно коснулись моих висков, заставив запрокинуть голову и открыть  беззащитное горло. Кисть скользнула над артерией, сделала виток по шее и  поцелуем прошлась за ухом. Уже не кисть, его зубы, мягко укусившие  мочку, его дыхание на шее и вновь поцелуй кисти. Меня бросило в дрожь.

— Спокойно, — прошептал он. — Стой спокойно…

…  холст, хотелось выкрикнуть мне. Было горько и обидно, и сладко, когда  вдруг весь мир поплыл, и осталась только вязь огня на коже, только его  мимолетные, едва заметные поцелуи. Айвар издевался, мучил, легко касался  живота, спины, плеч, рук, пока ему не показалось мало…

Я  едва слышно возразила, когда его пальцы развязали завязки купальника,  заставив тонкую ткань упасть на ковер. Обнаженная, дрожащая, я плавилась  под его прикосновениями и все более утопала в придуманной мной самой  нежности.

Кисть  резко коснулась моей груди. Скользнула огненной дорожкой по животу и  спустилась ниже. Он встал передо мной на колени, властным движением  заставил слегка раздвинуть ноги и прошелся кистью по внутренней  поверхности бедер. И чуть выше, и чуть сильнее… Я едва слышно застонала,  тело пробила дрожь наслаждения.

— Погоди, — вновь прошептал Айвар, щелкая выключателем.

Он  стянул с меня повязку и пристально посмотрел мне в глаза. Как на холст  он на меня смотрит? Как же! В шоколадном взгляде пылало золотое пламя,  и, уже не сдерживаясь, я вплела в его волосы пальцы. Я жаждала его  поцелуя, как умирающий в пустыне жаждет хотя бы глотка воды. Хотя бы  одного. Я забыла кто я и что я, я растворилась в его взгляде, в его  жарком шепоте, в бархате его волос под пальцами.

— Еще нет, — прошептал он, — я еще не закончил. Потерпи еще чуть-чуть, не двигайся, и ты получишь свою награду. Обещаю.

Как  это сложно… да и зачем? Он вновь завязал мне глаза. И вновь заплясала  огнем на моей коже кисть, накладывая холодный гель на горячую кожу.  Долго. Мучительно долго. Я не помню, сколько я там стояла. Я не помню,  как долго плавилась под нежными прикосновениями. Но я всю жизнь буду  помнить миг, когда он во второй раз стянул с моих глаз повязку и  медленно, одну за другой, выбрал шпильки из моих волос. И прикосновение  прядей к обнаженной спине обожгло сладостным нетерпением.

— Nāra. Mana nāra[4], — прошептал он, впиваясь в мои губы поцелуем.

«Наконец-то…» — подумала я, улетая ввысь на волнах экстаза.