Горький вкус моря

«Видкрываю, видкрываю, нэ гуркуйтэ так звинко»,– и, не успев отойти от двери, как тут же в хату ворвались трое полицейских, за ними шёл немецкий офицер.

Глянув на Оксану, забившуюся в угол, полицай ткнул на нее пальцем, проговорив: «Сбирайся швидко на вулыцю,– и тут же начал заглядывать во все щели. – Нэма бильшэ ни кого? – спросил он и посмотрел на родителей. – А дэ ваш парубок?»

Младший брат Оксаны, Гришенька, был болезненный мальчик. В детстве он упал с лежанки и ушиб голову, этот удар, впоследствии, сказался на его здоровье. Шея у него была повернута чуть в сторону, и он заикался.

–Да на вулыци дэсь Гришенька,– вступила в разговор мать, – дэсь вин бигае, а може до бабки Дуньки пишов.

Она еще продолжала перечислять, куда мог пойти ее сын, но полицай перебил ее, ударив по спине прикладом.

–Сама пидэшь вмисто нёго, – и стал выгонять из хаты мать и дочь.

Немец, стоящий у дверей, загородил им дорогу, буркнув: «Найн!» – оттолкнул мать в сторону.

–Що, стара дужэ?– пролепетал полицай, криво улыбнувшись, и, толкнув мать в сторону, вновь ударив её прикладом по спине: «Пишла вон!»

Оксану вывели на улицу. Там уже стояло человек тридцать ребят, таких же молодых, как и она. Все девчата, да и парни были из ее села.

Тут же выгоняли всю живность из сараев. Их, как и скот, гнали на вокзал, загоняя в вагоны товарняка.

Заполнив до отказа вагоны молодежью, их продержали там до темноты.

Тут же, возле вагонов, толпились родители, плача и умоляя, чтобы разрешили передать детям хотя бы еду и одежду теплую. Некоторым удавалось проникнуть к вагонам незаметно, это в основном были мальчишки, которым было по восемь – десять лет.

–Оксана Кромаренко, – вдруг она услышала тихий голос мальчишки, – возьми передачку, маты передала.

Оксана соскочила с места и пробилась к щели двери. Чумазый мальчуган стоял с противоположной стороны двери, там, где не было полицейских и немцев. Он просунул ей узелок, в котором лежала бутылка молока, полбулки хлеба, несколько картошин, и два яблока.

–Дякую, хлопче,– прошептала она и с трудом продвинулась на свое место.

Она присела на корточки, развязала узелок. С утра ничего не ела, и желудок сводило от голода. Рядом оказалась худенькая девушка-подросток из другого села.

–Сколько же тебе лет? – спросила её Оксана. – Что это они и подростков на работу в свою Германию гонят?!– Она отломила кусок хлеба, дала девчушке и тут же подала картошину.– На, ешь, только не торопись, слышу, что твой желудок есть просит.– Девчонка-подросток, схватив хлеб и картошку, с жадностью стала жевать, давясь.

– Да, ты не хватай так, не торопись, а то подавишься. На – глотни, молока, – и протянула бутылку с молоком.

      Стемнело. Возле вагонов толпился так же народ: родители, старики, дети. Они уже не плакали, так как устали от криков и выстрелов.

В Германию поезд прибыл к вечеру следующего дня. Всех выгнали из вагонов и выстроили в шеренгу на площади. Здесь уже стояли какие – то гражданские люди, в руках которых были листки.

Когда они поочередно подходили к главному офицеру, показывая свою бумагу, то тот, заглядывая в неё, говорил: «Гут! Гут!» После этих слов, каждый из них подходил к прибывшим и выбирал себе столько человек, сколько было указано в бумаге. Взяв положенное количество людей, рабов, тут же увозили, кого на фабрику, кого на заводы, а кто брал к себе домой, для работы по домашнему хозяйству.

Оксана попала с десятью такими же девчатами, среди них, правда, было ещё два парня, к старым немцам, которые держали скот дома. В обязанность их входило: уборка коровника, конюшни, уход за скотиной, какая находилась в хозяйстве, плюс уборка территории.

Хозяйство у старых немцев было большим, и пленные удивлялись: «Зачем им двоим, старым людям столько живности?»

…Так прошло три года монотонных, ничем не отличающихся друг от друга. Они стали понимать немного немецкую речь, а Оксана еще могла и говорить, так как в школе изучала немецкий язык и не плохо им владела. Чувствовалось, что война подходила к концу, немцы нервничали.

Старый немец уделял повышенное внимание Оксане, что не могла не заметить его старая немка. Она ревновала своего мужа, но ему старалась этого не показывать.

Оксана была хороша собой, коса, которую она заплетала и укладывала вокруг головы, обрамляла ее лицо, красивые голубые глаза под черными бровями были просто загляденье.

Немец, не один раз, проходя мимо нее, говорил: «Гут, Гут, матка!»

Ребята, такие же, как и она, которые были рядом, узнали каким – то образом, что Советские войска уже в Германии, и вот – вот будут здесь, на территории хозяйства.

Каждое утро немец первый выходил и открывал все ворота, только после этого выходили остальные, те, кто обслуживал скот. Но в одно прекрасное утро, когда не предвещало никакой беды, хозяйка – немка сказала Оксане, чтобы та собиралась и шла открывать все двери коровника и конюшни. Оксана удивилась. «Доверять мне стала, что ли?» Она не знала, что парни раздобыли, где-то, взрывчатку, и положили ее под одну из дверей сарая.