Горький водопад

Странно, насколько я спокоен. Помню, каким беспомощным и загнанным я чувствовал себя в классе, когда из динамиков гремели выстрелы, и все кричали, и я знал, что могу только прятаться. А сейчас я действительно пойман в ловушку, я беспомощен… но сейчас я могу думать и прикидывать. Что-то изменилось с того момента.

Я почти ничего не отвечаю патеру Тому, но он, похоже, не обращает на это внимания. Может быть, для него это нормально. Он ведет меня вверх по ступеням в здание, которое я решил называть церковью. Внутри посередине зала тянется узкая ковровая дорожка, а по обе стороны от нее стоят люди. Они выстроились ровными рядами, и через пару секунд я понимаю, что по левую сторону стоят только мужчины, а по правую – только женщины. Все женщины стоят, сложив перед собой ладони и склонив головы. Здесь есть и несколько детей, но они ведут себя так же тихо и серьезно, как взрослые. Даже самый маленький, которому не больше трех лет. Все поворачиваются, чтобы взглянуть на нас, и когда мы проходим по дорожке, мужчины произносят в один голос:

– Привет тебе, брат!

Сначала я думаю, что они обращаются к патеру Тому, но нет: они смотрят на меня, улыбаются, кивают. Женщины и дети ничего не говорят, они просто смотрят вниз, и я вдруг вспоминаю тех девушек в подвале в Вулфхантере. Они стояли точно так же: очень прямо, очень неподвижно, склонив головы и сложив ладони, словно для молитвы. Как куклы, ожидающие приказа.

От этого мне становится нехорошо.

Патер Том ведет меня через всю церковь – наверное, это и есть церковь – до другого конца помещения, к помосту высотой примерно в фут. Посреди помоста стоит большое кожаное кресло. Это выглядит странно. Я ожидал увидеть что-то вроде кафедры. Или алтаря, как в настоящей церкви. Но это больше напоминает… сцену.

Патер Том указывает на пустое место в переднем ряду, рядом с ковровой дорожкой, и говорит:

– Братья оставили тебе место. – Он ожидает, что я пойду туда, куда он указывает, я это понимаю. Не знаю, что будет, если я этого не сделаю, но хочу проверить. Я просто стою на дорожке, словно я слишком тупой, чтобы понять. Он по-прежнему дружелюбно смотрит на меня и говорит: – Коннор, почему бы тебе не занять твое место? Обещаю, это будет быстро.

Я ничего не отвечаю, просто иду туда, куда он показывает. Вижу, как в его улыбке что-то слегка меняется. Он думает, будто заполучил меня, потому что я сделал то, что он велел. Но я сделал это для того, чтобы посмотреть, что сделает он. И еще потому, что ничем не смогу помочь Сэму, если меня тоже где-нибудь запрут.

Патер Том поднимается на помост и усаживается в кожаное кресло. Когда он садится, все мужчины говорят:

– Да благословит тебя Бог, святой отец!

– И вас, братья мои, – отвечает Том. – Спасибо вам за то, что вы приняли в свое число юного брата Коннора. Он здесь лишь как гость, но я знаю, что он будет благодарен за ваше милосердие к чужаку. Я знаю, все вы гадаете о том, что случилось вчера вечером. Вы знаете, что мы отправились, дабы вернуть нашу сестру Кэрол, но знаете вы и то, как хитры демоны внешнего мира. Прошло долгих три года, но она все еще скрывается от нас вместе с нашим драгоценным чадом. Однако с Божьей помощью и благодаря неустанным молитвам наших святых мы найдем их, и очень скоро. – Он с улыбкой смотрит на меня, и мне кажется, будто я оказался в луче прожектора. – С Божьей помощью и с помощью брата Коннора.

Я хочу крикнуть, что я здесь не для того, чтобы помогать ему, что меня похитили, но что-то заставляет меня промолчать. Ланни не стала бы молчать, она кричала бы и дралась, и может быть, это было бы правильно. Но я хочу узнать, что замышляет этот старик.

Наверное, это все из-за того дела, которое расследовала мама, – насчет пропавшего студента.

Она упоминала о девушке по имени Кэрол.

«Не говори ему ничего, мама!» Я знаю, что они используют меня, чтобы добраться до этой девушки. И это наверняка сработает, потому что, если у мамы и есть какое-то слабое место, то это я и Ланни. И еще Сэм, но он, наверное, согласился бы с тем, что нас это касается в большей степени. Меня притащили сюда, чтобы заставить маму выдать ту сбежавшую девушку.

– Братья и сестры, мы будем молиться об этом сегодня вечером, после окончания работ. Но сейчас я хочу поручить вашим заботам юного брата Коннора, дабы он чувствовал себя как дома и узрел наше истинное братство. Сегодня вечером у нас будет ужин, сестра Гармония. Настоящее пиршество, дабы отпраздновать его приход в Биттер-Фоллз.

Высокая белокурая женщина, стоящая в первом ряду по ту сторону прохода, поднимает голову и кивает, но ничего не говорит. Выглядит она ровесницей мамы, может быть, немного младше. Я полагаю, она должна будет готовить ужин или что-то вроде того. А в желудке у меня уже урчит. Я не знаю, как можно чувствовать голод в такой момент, но я чувствую – и ничего не могу с этим поделать. Может быть, я не должен ничего есть здесь. Кажется, в греческих мифах говорилось о том, что если что-нибудь съесть или выпить в загробном мире, то уже никогда не сможешь оттуда уйти?