Горько-сладкий эрос

Поклонник обязательно ревнив; он удерживает предмет своей любви от знакомств со многими другими людьми, знакомств полезных – благодаря которым преимущественно и вырабатывается муж – и тем самым наносит предмету своей любви большой ущерб; ущерб становится очень большим, [если предмет любви отстраняется от таких знакомств], благодаря которым он мог бы развить в себе большую рассудительность. В особенности от божественной любви к мудрости поклонник обязательно держит предмет своей любви вдалеке, опасаясь, как бы тот не стал относиться к нему с презрением. Всякого рода средства изобретает поклонник, лишь бы предмет его любви ничего не знал, а только смотрел в глаза ему, стал для него самым приятным, для себя же самого – самым вредным.

(Phdr

., 239b-c)

Наконец, влюбленный станет удерживать своего paidika от взрослой жизни в обществе.

ἔτι τοίνυν ἄγαμον, ἄπαιδα, ἄοικον ὅτι πλεῖστον χρόνον παιδικὰ ἐραστὴς εὔξαιτ᾽ ἂν γενέσθαι, τὸ αὑτοῦ γλυκὺ ὡς πλεῖστον χρόνον καρποῦσθαι ἐπιθυμῶν.

Сверх того, поклонник будет стремиться, чтобы предмет его любви возможно долгое время оставался без жены, без детей, без семейного очага, страстно желая, чтобы тем, что сладко для него, он мог пользоваться возможно долгое время.

(Phdr

., 240а)

В общем и целом, вредоносный влюбленный не хочет, чтобы его возлюбленный взрослел. Он предпочитает остановить время.

Сократ и Лисий сходятся в том, что обычный erastēs своей любовью причиняет вред возлюбленному. Как и в том, что источником вреда становится попытка взять время под контроль. Такой влюбленный хочет от времени силы, способной законсервировать его paidika в akmē юношества, в бесконечном статус-кво зависимости от erastēs. Юноша делается желанным, соглашаясь застыть во времени подобным образом. Описание Сократом такого юноши делает его в чем-то схожим с тающей льдинкой из Софокла:

…οἷоς ὢν τῷ μὲν ἥδιστος, ἑαυτῷ δὲ βλαβερώτατος ἂν εἴη.

…стал для него самым приятным, для себя же самого – самым вредным.

(Phdr

., 239с)

Вред живому

Тема этого диалога – вред. Платона занимают две разновидности вреда: тот, что наносит влюбленный во имя желания, и тот, что наносят чтение и письмо во имя коммуникации. Отчего он ставит их рядом? Платон полагает, что они имеют схожее воздействие на душу и искажают реальность схожим заблуждением. Действие эроса вредит возлюбленному, когда влюбленный пытается его некоторым способом контролировать – способом, наиболее заметной чертой которого является намерение заставить возлюбленного «застыть» во времени. И схожим образом пишущий или читающий видит в написанном тексте средство зафиксировать слова вне потока времени. Замечание Исократа о том, что записанное буквами остается неизменным («Против софистов», 12), указывает на то, что такой подход античным авторам нравился. Сократ обратился к этому мнению и его ложным посылкам в заключительной части «Федра». Не напрямую он комментирует это мнение на протяжении всего диалога с помощью различных приемов языка и продуманных мизансцен. Сначала давайте рассмотрим прямое высказывание Сократа на тему написанного слова:

Οὐκοῦν, ὅπερ νῦν προυθέμεθα σκέψασθαι, τὸν λόγον, ὅπῃ καλῶς ἔχει λέγειν τε καὶ γράφειν καὶ ὅπῃ μή, σκεπτέον.

Итак, следует разобрать поставленный нами теперь на рассмотрение вопрос: при каких условиях можно говорить и писать прекрасно, при каких – нет.

(Phdr

., 259е)

Далее следует сравнение сказанного и написанного слова, и письмо рассматривается в основном как мнемоническое средство: